Клинковая роща

Логист снова умолк, но его эмоции заметались в сомнениях. В какой-то момент мне показалось, что он вовсе забыл обо мне. Но затем он пристально на меня посмотрел и произнёс:

— Сион… Скорее всего я не прав. До меня многие положили жизнь на решение этой задачи. Но кажется, я знаю, как можно действительно навредить бездушному богу.

— И как же? — на губах сама собой заиграла улыбка. Будет забавно, если он предложит мне что-то из того, что я уже задумал сделать сам.

— Пока что это только догадка, но… тебе стоит написать историю о своём пути. Историю, что будет жить и без нас, рассказывая сам знаешь о ком. Нам обоим стоит.

В этот момент позади логиста появилась из ниоткуда Фил. На этот раз девушка вернулась вовремя. Подготовиться лучше мы сейчас уже не сумеем, да и некогда.

Я повернулся к большой белой двери в следующую локацию. На створках узнавался слегка осыпавшийся образ Мортис и двух замученных старших дочерей. За сегодня этот образ мелькал столько раз, что уже перестал вызывать чувства.

Сама же богиня Погибели была изображена в образе скорбящей матери, потерявшей двух своих дочерей по вине третей.

Моя сестра сеет хуже, чем смерть. Мать скорбит по всем сгинувшим в пустоте детям, что сами отдали свои тела Смерти во имя её дочери. — прошептал голос у меня в голове.

— Чего же она добивается..? — тихо прошептал я, надеясь, что Нефтис услышит меня.

Если власти, то почему уходит, получив её? Если обожания, то почему убивает тех, кто ей верно служит? Дурацкое какое-то зло получается — никогда не верил в злодеев, которые творят хрень просто так.

— Ты ошибаешься с самого начала, предполагая, что зло мыслит так же, как ты, — послышался за спиной голос логиста. Не знаю, как он услышал меня, но решил ответить вместо вновь замолчавшей богини Покоя.

— А ты знаешь, как мыслит богиня-чудовище? — спросил я.

— Все мы схожи в главном, — подходя к нам, ответил за него вороний посланник. — Попаданцы в телах гномов, орков и эльфов или родившиеся в Мельхиоре зверушки. Всеми движет жажда любви, славы, богатства. Но мышление бездушного бога не имеет с этим ничего общего. Чтобы понять её, нужно самому иметь нечеловеческое мышление.

— Есть мысль, что бездушный бог просто безумен. Сущность матери, беспристрастного бога Смерти, в ней сочетается с жаждой любви древних тари. Она желает того, что не способна испытывать, а потому пытается довести до края каждого, чтобы ощутить толику чужих чувств.

— Звучит очень похоже на действия стихии пустоты, — заметил я. — Вызывать эмоции и пожирать с помощью них души.

— О нет, Сион, — заметила Тиара — Она не псих, а скорей тёмный гений, нашедший способ получать силу, пожирая судьбы других. Представляешь, вот ты жил, был хорошим парнем, должен был построить семью и вырастить пятерых детишек в радости и гармонии. А она — кусь, и ты лишаешься всего.

Я заметил собиравшихся в боевые порядки людей, готовившихся к последнему бою перед исполнением заветной мечты.

— А теперь представь, что при этом от несбывшегося остается лишь выдранное с мясом место на теле будущего, — продолжила змеиная посланница. Эта пустота — и есть наша сила. Мы, пустотники — в первую очередь те, кто вообще не имеют судьбы, Сион. Нашу судьбу съела она.

Так вот почему судьбу проклятого нельзя предсказать. Потому что ее.. нет!

— Вас послушать, так Проклятый бог — это как Чара на геноциде, — как всегда странно произнесла Фил. Фрезия вернулась быстро, как и обещала, а ощущение радости и любопытства вокруг неё усилилось. Наверное, единственная из всех собравшихся, кто рад тому, через что нам предстоит сейчас пройти.

— Ох, опять твои сравнения из иномирья, — покачал я головой и с пафосом произнёс. — Именем Нефтис, да откроются последние врата пред алтарём Пустоты!

Фил ухмыльнулась и охотно подыграла, касаясь двери. Послышался скрежет и дверь створки стали разъезжаться — половина вверх, а половина уходила под землю.

Время пришло.

28. Зло, которое нельзя называть — 4/5.

Шаг. Ещё один. Ещё.

Я прошёл на ту сторону, сразу подмечая знакомые детали. В самом дальнем углу стоял алтарь. Каменный пол с остатками почти развалившихся стен, полное отсутствие крыши, вой ветра, шелест гнувшихся деревьев.

Морось хлёстко била в лицо. Скорость ветра превращала капли воды в маленькие колючки. Но если ветер уносился прочь, разбиваясь об остатки стен, то заброшенные внутрь капли маленькими иглами кололи кожу.

На небе проступила одна из лун. И в её свете засверкали белые лица на мрачных портретах, которыми было заставлено всё вокруг. Со всех сохранившихся стен, порой прерываясь статуями были десятки и сотни картин, изображавших жизнерадостную и беззаботную богиню.

— Что-то у меня паршивое предчувствие, — хмыкнул Терми.

— Охренеть спецэффекты, — выругалась Фил.

— Рад, что хоть кому-то всё нравится, — усмехнулся я, чтобы придать себе храбрости.