Клинок Богини, гость и раб

Внутри уже ожидал человек в черной одежде, с закутанным лицом. Когда вышли посторонние, он показал лицо – смуглое, с выдающейся вперед тяжелой нижней челюстью. Бану хорошо его знала: один из лучших ее разведчиков, Захт. Бансабира прошла в глубь шатра и расположилась за столом. Мужчина закатал рукава черной туники почти до локтя. Стоя спиной к сидящему на табурете пленнику, чьего имени танша толком не помнила, разведчик расправил плечи, размял шею и уставился на госпожу.

– Пожалуй, начнем, – одобрила Бану. В свете пары масленичных лампад ее бледное лицо казалось бронзовым, глаза – свинцовыми, нервы – стальными…

– Мне только надо знать привычки твоих соратников – стратегические, тактические, обыденные, – пояснила Бану вновь вошедшему пленному. Двух предшествующих выволокли под руки Одхан с ребятами. Первый был изрезанным, на втором не было и капли крови, зато руки его выглядели так, что было ясно – сломано пальцев шесть. Этот продержался существенно меньше предшественника, но также хриплым шепотом и с придыханием поведал все, что знал.

Бану сидела в центре пространства, не выказывая вообще никаких эмоций и время от времени разминая шею. Потом поднялась с табурета и подошла к пленному, заставив того вздрогнуть.

– Не то чтобы это доставляло мне удовольствие, – зачем-то объяснила она, – но основная часть моей разведки сейчас занята другим, а сведения нужны. Поэтому выбора у меня нет. Но тебе я его дам, – указала на пленного мужчину пальцем. Захт, стоявший рядом, проворачивал в руке нож. – Как полководец я знаю, что каждый из офицеров имеет разные сведения о планах главнокомандующего. Будучи сыном тана, ты и вовсе должен знать многое. Вероятнее всего, ахтанат, ты догадываешься, что твои товарищи, – размеренно повествовала Бану, – уже изволили кое-что поведать. Посему должен понимать, что в любом случае выболтаешь все. Другое дело, насколько болезненной будет твоя исповедь.

Замолчала, ожидая ответа. Ахтанат Ююл, который был ненамного старше ее самой, сплюнул в пол:

– Ты, поганая сука! Ничего я тебе не скажу! Мой отец найдет тебя, и твоего отца, и ублюдка-брата! Он и все мои братья растлят тебя на глазах твоей семьи и войска! А потом все ваши головы вздернут на пиках! Ты будешь еще грязь лизать с моих сапог…

Бану покачала головой, будто говоря: «Я поняла тебя». А вслух произнесла, перебивая юношу:

– Знаешь, ты довольно наглый для своего положения.

– Я ахтанат!

– Серьезно? – спросила с легкой иронией и вернулась в кресло. Сделала повелительный жест Захту. – Постарайся не кричать: я мало сплю в последние дни, и голова все время болит…

Сын Оранжевого дома продержался меньше всех.

Захт небрежно вытер руки о полотенце – чтобы нож не скользил. Бану прикрыла глаза и сглотнула. Не помогло. Налила из кувшина воды, отпила. Тоже без толку – ком в горле никуда не делся. Бану мысленно усмехнулась над собой: прав и возможности показывать собственное отвращение у нее гораздо меньше, чем сил, чтобы на все это смотреть. Ей нужны сведения.

– У нее железное сердце, – проговорил Вал, слушая душераздирающие крики четвертого пытаемого.

– У нее железные нервы, – поправил Раду, нервно сглатывая.

– Нет у нее ни того, ни другого, – тоном знатока осадил Гистасп.

Неподалеку тихонечко блевал один из пленников – кузен ахтаната Ююла, который при виде месива вместо лица родича согнулся пополам, не удержав ужина. Впрочем, остальные большей частью уже перестали вздрагивать при каждом крике и вопле из шатра – то ли чувства притупились от усталости бояться, то ли офицеры просто смирились. А парочка и вовсе демонстрировала чудеса закалки, ничем не выказывая эмоций.

– Да прекрати уже выть, я предлагала закончить все по-хорошему, – недовольно оборвала Бану, выходя из шатра. Следом вышел Захт, вновь с закутанным лицом, и по кивку танши поспешил удалиться, чтобы смешаться со стражниками, потом с обозными, а потом и вовсе исчезнуть. Вал и Раду тем временем вынесли мученика.

– Сука… сука… Праматерь тебе еще воздаст, – прошипел запытанный.

– Безусловно, – кивнула она, оборачиваясь. – Я каждый день делаю столько работы, что мне просто полагается награда.

Некоторые из оставшихся пленников, до которых очередь не дошла, как один, выдохнули. Кажется, даже те из них, которые прежде ни в кого не верили, принялись благодарно молиться. Гистасп отрядил ребят отвести уцелевших обратно в клетки.

Бансабира потянулась, обратившись к оруженосцу:

– Приберись там, – кликнула тану, кивком указав за спину. Молодой мужчина немедля сделал шаг навстречу госпоже. – Юдейр, сам, – уточнила Бану. – Никаких служанок.

– Слушаю. – И исчез за пологом. Однако вскоре послышался грохот – снаружи не видели, как Юдейр, одной рукой прикрыв рот, другой уперся в стол, снеся при этом на пол медный таз с красной водой.

– Ты живой там? – спросил с улицы Дан.

– Д-да… – Со второй попытки Юдейр ответил достаточно громко, чтобы его услышали. – Просто тут куски пальцев, носов… а это… это, кажется, сосок?

– Запачкаешь настил в шатре – и тебе отрежу.