Клинок Гармонии (СИ)

В глубинах беззаботной темной ночи мое сознание погрузилось в привычный пустой сон, который за долгие семнадцать лет уже успел изрядно наскучить. Изо дня в день слоняясь по этому мрамору реальности в один момент я научился медитировать, отпуская подробности прошедшего во сне времени. Когда-то я уже разговаривал с Леонхардтом о снах, желая узнать, что же видят обычные люди, надолго закрывая глаза. Честно говоря, тогда меня охватила черная зависть, ведь подавляющее большинство человеческого населения смотрит в голове бесплатную кинопленку, с удовольствием или страхом наблюдая за происходящим, в то время как я не испытываю ничего, кроме глубокой печали и тоски по жизни за пределами океана из ничего, притом вынужден медитировать, чтобы добиться того эффекта, которого люди достигают, не делая ничего.

Однако в сегодняшнюю ночь свершилось чудо, и я смог почувствовать каково это — быть человеком. Сомкнув глаза в ожидании очевидного, я внезапно оказался в лабиринте, где вместо стен стояли лишь разбитые зеркала, отражение в которых было настолько размытым, что собственное лицо никак не получалось разглядеть. В осколках серебряного напыления виднелись лишь очертания здорового человеческого тела, а на месте глаз светились только темные впадины, изуродовавшие мое лицо до неузнаваемости. Наверное, это и называется кошмарами, ведь хуже одиночества может быть только присутствие чего-то гнетущего во сне, но я даже рад такому раскладу, потому что наконец попал в свой первый настоящий человеческий сон.

Любой бы на моем месте перепугался, а я, вместо того, чтобы обратиться к стандартному набору эмоций под ситуацию, пошел наперекор, ведь если кругом только битые зеркала, значит где-то есть и целое, нетронутое мозговым генератором реальности и неестественным вмешательством Бездны, потому в такой неразберихе на мгновение радостный Ашидо нашел для себя квест.

Какое-то время я, запыхаясь, бегал по бесконечным проходам, впитывая все, что вижу перед глазами, пока тишину не разрушил смех, исходящий откуда-то извне. Проснувшись, я столкнулся с приятным пряным запахом завтрака, исходящим из противоположного угла, где как раз стоит некоторое подобие кухни. Занавеска все еще одиноко болталась у потолка, разделяя нас с Мисато, которая уже неизвестный час бодрствует.

Встав с дивана, я нацепил на себя привычные пыльные вещи: сначала мое любимое черное худи, затем «змееныши» и высокие кеды, а в заключение и мотоциклетную маску, о которой чуть было не позабыл. Стоило встать с кровати и меня бросило в жар, в глазах потемнело и ноги подкосились, но по прошествии спектра резких безосновательных чувств я испытал такую невероятную легкость, с которой не встречался уже невесть сколько времени. Люди поговаривают, что сны строятся из эмоциональной нагрузки: позитивной или негативной. Исходя из такого умозаключения, можно сказать, что, единожды испытав на себе все возможные позитивные чувства за день, я смог погрузиться в человеческий сон и пробуждаться совсем не хотелось.

Обойдя комнату по кругу, я заглянул на кухню, где уже удобно расположились Мисато и Войд, уставившись в какую-то книжку в ожидании готовности завтрака. Увидев меня, обе девушки так широко улыбнулись, будто желая поделиться чем-то хорошим. Для меня было неожиданно увидеть на лице Войд улыбку, которая лаконично украшала ее и без того милый образ.

— Чиз, Тайкон! — привычно приставила руку к голове Мисато. — Зацени, что Войд теперь умеет! — сказала она, похлопав сидевшую рядом молчунью по плечу.

— Привет, меня зовут Войд, я люблю цветы и кошек, — связано и без единой ошибки проговорила она.

— Это ты ее научила? — бросил я очевидный удивленный взгляд на Мисато, который читался даже под маской.

— Ага, — она улыбнулась, вытянув руку вперед и показав «класс», — как тебе?

— Честно говоря, я и не думал, что она способна выучить такое сложное предложение и проговорить его без ошибок.

— Все невозможное возможно! — опровергнула Мисато. — Оказалось даже легче, чем учить маленького ребенка, будто она уже умела когда-то говорить, но растратила навыки. И вот, что странно, Тайкон — когда я показала ей английскую и немецкую азбуку, она уже знала в ней несколько букв, но стоило раскрыть японскую и русскую, сразу же накрыл ступор. Не думаешь, что это странно?

— А что в этом странного? — опешил я. — Если бы я не был наполовину японцем и русским — тоже бы в ступоре смотрел на эти буквы и иероглифы.

— Ты меня не понял, вдумайся! Сколькими языками ты владеешь?

— Тремя, можно сказать двумя с половиной — с рождения учил русский и японский, а позже начал осваивать английский.

— Вот! — воскликнула она. — Русский и японский считаются сложнейшими языками в Гармонии, потому люди осваивают их с пеленок, но почему же тогда она знает буквы английского и немецкого алфавита, но при том не знает ни одного японского иероглифа и русской буквы?

— Откуда мне знать? Я удивлен тому, что она хоть какие-то буквы знает.