Клинок Гармонии (СИ)

Я стоял в ошеломлении, не зная, что подумать. Все еще стараясь найти в толпе Каори, мой взгляд зацепили люди в гвардейской форме и полном обмундировании, скрывающие свои лица за масками. Что здесь делает гвардия, почему типография горит? С каждой секундой во мне нарастало чувство тревожности, я чувствовал, как трясутся мои руки, не столько от того, что я нахожусь в такой непосредственной близости к солдатам, сколько от осознания, что из-за меня Каори попала в беду, а вместе с ней и все работники типографии — и все это на моей совести. По телу пробежал холод, ужас в моих глазах невозможно было описать, когда несколько гвардейцев на носилках начали выносить тела. Один за другим трупы мелькали в глазах, всех этих людей складывали в одно место перед входом в непосредственной близости друг от друга. Я до последнего верил и надеялся, но то, что я вскоре увидел, не оставило никакой надежды на менее неблагоприятный исход — последней из здания вынесли девушку, ее рука безжизненно свисала с носилок, по белоснежной коже тек ручей крови, капая на землю, а уже знакомые волосы сигнализировали о том, что я опоздал. Между двух бесчувственных гвардейцев находилась Каори, которую так неохотно покинула жизнь. Я еще помню, как она кричала о своем желании жить, когда ее горло сжимало острие моей спицы, а сейчас я смотрю на ее мертвое тело со стороны, скованный страхом и ненавистью ко всему миру. Чем эта девушка заслужила своей участи, неужели ее смерть стоила того? А смерть других людей, которые не были ренегатами, чем они ее заслужили? Чем больше я смотрел, тем больше впадал в панику от ощущения своей слабости, от которого только-только избавился. Если бы она пошла со мной, осталась бы в живых, так почему же я не смог ее уговорить? Что со мной не так? В этот момент кто-то положил руку мне на плечо, я замер, не в состоянии что-либо сделать, меня будто парализовало: тело не двигалось, единственное, что я чувствовал в этот момент — ужас.

— Вот она — судьба ренегата, — послышался мужской басс.

Кое-как я смог повернуть голову, чтобы взглянуть в глаза стоящего позади. Стоило ему попасть в мое поле зрения, характерные черты сразу же позволили мне его узнать. Это был он — мужчина в рогатом шлеме. Вблизи мне удалось куда лучше его рассмотреть: как и сказала Хорнет, самым выразительным в его образе был шлем, похожий на череп какого-то животного, но без нижней челюсти. Посмотрев на него какое-то время, я так и не смог определить, чей это череп — он не был похож на голову ни одного из существующих животных: ряд клыков, два из которых были длинней остальных, глазные впадины хищника, рога, похожие на ветки иссохшего дерева. Его оранжевые глаза были скорее похожи на глаза какой-то рептилии: рисунок зрачка совсем иначе формировался вокруг центра, который был как-то изощренно вытянут по вертикали. Из-под шлема торчали аккуратно собранные в хвост черные волосы, но подвязанные второй раз, создавая эффект «второго хвоста». По виду этого мужчины можно сказать лишь то, что выглядит он одновременно как застрявшая в древности деревенщина и как серьезный и пугающий тип.

Какое-то время он смотрел со мной в одну сторону, показывая лишь одну половину своего лица, но после повернулся и уставился мне прямо в глаза. Я не знал, что думать, что ему сказать, он лишь смотрел мне прямо в душу, намного глубже, чем это делала Юмико. В один момент я почувствовал резкий «шелчок», будто мне закоротило шейный нерв и какую-то абстрактную вспышку в глазах, как после натирания их руками, но не с таким длительным эффектом, к тому же, в ней читался непонятный мне рисунок. От такого ощущения я опустил голову в пол, закрыл глаза и начал их тереть.

— Можешь звать меня Кишин, — промолвил он, — мы еще встретимся, Ашидо Такаги.

Рука спала с моих плеч, за спиной послышались удаляющиеся шаги.

— А, вот еще что, — опомнился он, будто забыл что-то добавить, — не смотри в глаза королю.