Клинок мертвеца

Кейн изогнулся. Едва заметно. Но иногда это — все, что нужно. Правильное движение. Правильное движение в правильное мгновение.

Меч Короля–Мясника из демонической стали вылетел из его рук и рухнул в снег в двадцати футах. Кейн попытался продолжить, но его силы иссякли, он едва удерживал двуручный меч. Кразка поймал клинок между ладонями в шести дюймах от своей груди. Его сардонический настрой мгновенно сменился изумлением и бешенством.

— Как же это, на хрен, тебе удалось? — выпалил Кразка.

Он вырвал меч из не сопротивлявшихся рук Кейна и отшвырнул его в снег. Бродар осел на колени, вконец изнуренный. Кразка навис над ним, и Кейн почувствовал, как что–то холодное и металлическое прижалось к его виску. Откуда–то из тайников затухавшего разума в его сознании всплыли слова провидицы.

«Ты преклонил колено перед Королем–Мясником».

Над ним раздался щелчок, за которым посыпались дикие ругательства.

— Тот патронник оказался пуст. В следующий раз — не будет. Я не оставляю выживших. Никаких свидетелей. Ты меня унизил. Я — проклятый богами Король–Мясник. Я выкарабкался из сточной ямы голыми руками. Никто не унизит Кразку…

Кейн ждал, но дальше наступила тишина.

А затем зазвучал тихий голос, женский; в нем кипела ярость.

— Ты предал наш народ. Ты принес в жертву демону городских детей. Ты мучил ту бедную девушку, Илландрис. Ты убил моего племянника.

Бродар попытался открыть глаза и увидел приближавшийся силуэт женщины. В руке у нее был факел. Она поднесла его к Кразке.

— Ты думал, я — твоя сука. Трусиха. Но я ждала. Ждала мгновения, чтобы подобраться поближе и сотворить заклинание. Женщины Высоких Клыков — это не слабые существа, которых можно насиловать. Которых можно убивать. Которых можно оскорблять.

Кейн почувствовал запах горящей плоти. Мгновением позже что–то теплое и мокрое упало ему на лоб и скатилось вниз. Возможно, слеза.

— Теперь беспомощен ты. Ты больше не причинишь боли невинным. Не будешь вселять страх в моих сестер. Шранри была жестокой женщиной. Я не такая, но этого ты заслуживаешь. От имени Илландрис. От имени Полги. От имени моего племянника и всех жертв твоей порочности, гореть тебе во веки веков.

Потом женщина зашептала Кейну на ухо, и ее горячие слова становились все тише по мере того, как жизнь ускользала из его тела.

—  Мне бы хотелось помочь тебе и твоему сыну, но ваши раны слишком серьезны, а я — не целительница. Я расскажу, что ты умер достойно. Каковы бы ни были твои прегрешения, ты умер, сражаясь, чтобы сдержать обещание женщине, которую любил. Нет ничего более ценного.

Бродар услышал удалявшийся от него хруст шагов по снегу.

И в конце концов его глаза закрылись.

Малые благодеяния

Полумаг никогда не боялся моря. В предсказуемости приливов и отливов, действии бесконечного природного цикла было что–то утешительное. Даже Бурное море, естественные свойства которого изменила неконтролируемая магия, кружившаяся в водоворотах глубин как последствие Войны с Богами, в значительной степени соответствовало привычным представлениям. Море оставалось узнаваемым, и в него можно было вцепиться в переменчивом мире, полном неизвестности и неопределенности. Вероятно, и так продлится недолго, в их Век Разрушения. Но все же это — уже кое–что.

Нет, Эремул боялся вовсе не моря.

«А плавания на корабле размером с небольшое поселение к городу, управляемому самым могущественным чародеем в мире. Корабле, несущем достаточно огневой мощи, чтобы уничтожить нас всех, включая Конфедерацию».

Эремул опустил взгляд на пенившуюся далеко внизу воду и попытался успокоить нервы.

Пролив Мертвеца был узок даже в лучшие времена, но Полумагу показалось, что не успел Айзек помочь ему подняться на борт колоссального флагманского судна Второй флотилии, как в поле видимости появилась Теласса. Она заметно отличалась от Сонливии — бледный и прекрасный побратим низкорослого, серого и угрюмого города через пролив. Будь у него выбор, Эремул всегда предпочел бы последнего.

«В конце концов, „низкорослый“ и „угрюмый“ — это все про меня».

Вслед за флагманом шли величественные суда, составлявшие Вторую флотилию. Каждое из них было укомплектовано маленьким экипажем фехдов, а также — гораздо более значительной командой невольников. Генерал Савериан собственной персоной стоял всего лишь в тридцати футах от Эремула на самом носу флагманского корабля. Зловещее присутствие беловолосого генерала было главной причиной тревожного состояния Эремула. Интересно, как поведет себя лорд–маг перед лицом легендарного бессмертного.

«Возможно, мы это скоро выясним».

Когда они приблизились к гавани Телассы, их встретило странное зрелище. Возникла мерцающая стена, которая поднималась от моря и вздымалась на сотни футов над флотом Телассы, располагавшимся прямо за ней. Эремул ощущал необычайную силу магии, исходившую от колдовского барьера; он был поистине колоссальным творением, соперничавшим с грандиозным заклятием Салазара, сокрушившим Призрачный порт.