Клинок мертвеца

В отчаянии Саша обратила взгляд на корабли, качавшиеся в гавани. Она чувствовала всех невольников на судах, мысленно видела мерцание их подавленного разума, которое походило на поблескивавших в ночи светлячков.

Сосредоточившись, она приказала невольникам на кораблях навести пушки. Каракка, располагавшаяся ближе всего к Савериану, слегка изменила положение. Люди, находившиеся возле пушек, заправили в жерла новые порции чугунной дроби…

Когда Савериан уложил последнего невольника, орудия взревели. Мгновением позже под генералом Исчезнувших разнесло причал, во все стороны полетели щепки. Саша заметила, как командующий Исчезнувших с искаженным лицом прыгнул в воду, от его черной мантии остались одни лохмотья. Пушки умолкли, и ей показалось, что она услышала всплеск, а затем наступила тишина.

Саша подбежала к Коулу, опустилась возле него на колени. Пальцы Савериана оставили на его горле красные отпечатки, но Даварус, похоже, был в большей степени потрясен, нежели ранен.

– Он мертв? – с трудом прохрипел он. – Мы убили этого ублюдка?

Саша бросила взгляд на воду. Ей показалось, что она рассмотрела нечто, двигавшееся на север, к Сонливии. Ни один человек не смог бы проплыть весь путь от Телассы до Сонливии, но Савериан – не человек.

– Я бы не стала на это рассчитывать, – хмуро сказала она.

Девушка окинула взглядом корабли, стоявшие в гавани. Корабли, набитые невольниками, которые теперь находились под ее управлением.

– Но, – добавила она, – если у него нет другой армии… Я думаю, что мы победили.

Чудовища

– Они будут страдать. Они все будут страдать.

Устрашающий и знакомый голос вытащил его из сонного забытья, и Полумаг с трудом разлепил веки. Или, по крайней мере, попытался разлепить. Его лицо по-прежнему было опухшим и в кровоподтеках после жуткого избиения, которому он подвергся возле Прибежища. Солнечный свет, проникавший через открытую дверь, заставил его сощуриться, и он сморгнул выступившие слезы.

Он должен был умереть. Уборщики подобрали его на улице и уже собирались увезти вместе с телами Рикера и Марда, когда появилась сестра Айзека Мелиссан и велела доставить его в заброшенный склад возле причалов. Врач Исчезнувших занялся лечением его сломанной руки, треснувших ребер, раскроенной головы.

«Славно, что у меня нет ног, а то бы и со сломанными коленями сейчас пришлось возиться».

За недели, проведенные взаперти, у Полумага оказалось много времени для размышлений об учиненных над ним несправедливостях. Медленно кипевшее негодование, которое не покидало его во взрослые годы, превратилось в жгучее желание мести.

Он просто ненавидел этот город. Этих людей.

Его глаза наконец привыкли к окружающей обстановке, и, рассмотрев генерала Савериана, который уставился на него с высоты своего роста, Эремул отшатнулся в кресле. Командующий Исчезнувших выглядел ужасно: волосы его наполовину сгорели, обнажив усыпанную волдырями кожу черепа, лицо покрывали жуткие ожоги. Взгляд обсидиановых глаз пылал лихорадочным возбуждением.

– Что с тобой случилось? – прошептал Полумаг.

Генерал проигнорировал его вопрос. За спиной Савериана в дверях появилась Мелиссан.

– Остальные готовы к отплытию, – сообщила она своему обезображенному командующему. – Я буду рада покинуть это мерзкое захолустье.

В ее голосе прозвучала такая ненависть, что по сравнению с ней гнев, который Эремул испытывал к Салазару, показался жалким.

Генерал Савериан махнул в сторону Эремула рукой, покрытой шрамами от ожогов.

– Мы берем этого с собой.

– Его? – Голос Мелиссан был полон презрения. – Пусть эти человеческие фекалии погибнут вместе со всеми остальными! Он сломленное, никудышное существо. Недостойное дышать одним воздухом с тобой и мной. Не говоря уже о том, чтобы разделить с нами место на борту «Возмездия».

– «Возмездие», – прорычал Савериан. – Подходящее название. Что касается этого человека, он – мое доказательство того, что твой брат был неправ. Мое оправдание.

– Я не понимаю, суженый, – сказала Мелиссан.

Савериан наклонился к Эремул у.

– Скажи мне, – проскрежетал он. Почему твои сородичи сделали это с тобой?

Глаза Полумага превратились в щелки.

– Они думают, что я – чудовище.

– Они правы?

Он вспомнил ликование на лицах той шайки, когда они пинали его, колотили, плевали на него. Он вспомнил последние слова Моники в тот душераздирающий миг на причале.

«Как я могла любить тебя?»

– Я – такой, каким они меня сделали, – проговорил он. – Они отказывали мне во всем, чего мне хотелось. Они уничтожили все, что я лелеял. То, что я любил… оказалось иллюзией.

– Что бы ты хотел сделать с теми, кто причинял тебе зло?

– Прямо сейчас я бы хотел увидеть, как они горят.

Савериан повернулся к Мелиссан.

– Ты видишь, суженая. Твой брат был глупцом. Он рассудил ошибочно.

– Рассудил? А где Айзек? – спросил Эремул. – Куда вы меня берете?

– Забудь Айзека. Ты получишь ответы довольно скоро. – Савериан махнул Мелиссан. – Возьми его кресло.

Мелиссан выглядела так, словно ее попросили взять в изящные руки кусок липкого дерьма.