Клинок мертвеца

Опустив руку, она осторожно потрогала лубок, который поддерживал сломанную кость. Саша бросила на Коула взгляд, полный притворного гнева.

– Забудь. Не припомню, чтобы говорила, что ты можешь тискать мой зад.

Бледное лицо парня стало еще белее.

– Я не хотел. Просто задремал. Кроме того, именно ты предложила держаться поближе друг к другу, чтобы согреться.

Саша тут же пожалела, что разбудила его. Коул выглядел изможденным. Оба они после заточения засыпали с огромным трудом, но в серых глазах Даваруса таилась невероятная усталость, которой она никогда не видела прежде. Усталость, и еще – гнев. Он очень страдал последние несколько месяцев. Хорошо бы он ей открылся. Теперь, когда они торчат на вершине проклятой башни, в их распоряжении – все время мира, чтобы наговориться. Она решила попытаться еще раз.

– Ты болен? – мягко спросила она. – Выглядишь нездоровым. Что случилось в Заброшенном крае?

Вздохнув, он отвернулся.

– Я бы предпочел не говорить об этом.

Саша схватила палку и раздраженно потыкала в тлеющие угли костерка, который им удалось развести из вещей, оставшихся от предыдущего обитателя башни. Его нагое тело так и валялось там, где они его нашли, лишившись всего, что годилось для растопки. Стоявшие холода сохранили его плоть, и на ней еще не было заметно признаков разложения. Не бог весть какое благо, но сейчас Саша радовалась и этому.

– Пора размяться, – заметила она. – Дай-ка мне руку.

Коул встал на ноги и помог подняться ей. Саша обхватила его одной рукой за плечи, и вместе они пошли по периметру башни. Безжалостные звезды сурово блистали над ними в ночном небе, а темная гряда облаков на горизонте предупреждала о том, что приближается снегопад.

– Чушь какая-то, – высказался Коул, смачно плюнув с башни и наблюдая за полетом плевка на сотни футов вниз, к разбитым улицам. – Она могла просто убить нас. Было бы лучше, чем зачахнуть здесь наверху, как тот бедняга.

Он ткнул пальцем в сторону трупа, составившего им компанию.

– Думаю, у Белой Госпожи есть проблемы поважнее, чем мы, – ответила Саша.

Коул вздохнул, явно расстроенный безнадежностью положения.

– Надеюсь, что, по крайней мере, улицы не провалятся и не потащат башню за собой.

Саша осторожно выглянула за край башни, справившись с приступом головокружения. В первый день их заточения она не могла подойти к краю ближе, чем на десять футов, чувствуя неодолимую слабость. С той поры скука в значительной степени вытеснила страх.

– Фундамент уже осел бы за это время, – заметила она, окидывая взором улицы внизу. – Могло быть гораздо хуже.

Огромные трещины обезобразили некогда совершенные мраморные улицы Телассы. От чудовищной груды обломков в центре по всему городу расползалась исполинская паутина увалов из битого камня – осколков фрагментов башни, которую Белая Госпожа швырнула в Танатеса во время их грандиозной битвы. Часть улицы провалилась в руины древнего города Святилище под Телассой, но казалось, что несущие конструкции в общем и целом выдержали последствия неистовства лорда-мага. Осматривая город сверху, Саша заметила над гаванью странное свечение, которого несколько часов назад там не было.

– Как думаешь, что это? – спросила она, указывая туда.

Коул вгляделся.

– Похоже на какую-то магию. Возможно, это должно защитить город от того, что убило людей на кораблях.

Скрестив на груди руки, Саша, нахмурившись, смотрела на мерцающий барьер. «Исчезнувшие. Амбрил и меня послали сюда, чтобы предупредить Белую Госпожу об их прибытии. Полумаг, как оказалось в конце концов, не был безумцем». Сотни мужчин и женщин поплыли к Небесным островам в поисках сокровищ, и всех до единого поубивали, а их головы аккуратно сложили на корабли и отправили назад, в Город Башен.

Коул покачал головой. Лицо его было костлявым, а кожа – поразительно бледной, даже принимая во внимание пронизывающий зимний холод.

– А что ты сказала тогда Белой Госпоже в тронном зале?

Саша поморщилась.

– Просто правду.

«Я отвесила ей пощечину и назвала дрянью. Белую Госпожу. Самого могущественного чародея в мире». Она вспомнила выражение неверия на лице Амбрил и чуть не улыбнулась, таким абсурдным показалось ей все это. Но в памяти появилась другая картина – как сестра пожертвовала жизнью, и Саша помрачнела. Амбрил оттолкнула ее от рушившегося дома, и вместо того, чтобы засыпать Сашу, падавшие камни похоронили под собой ее старшую сестру.

– Твоя простуда стала хуже, – заметил Коул.

Саша сморгнула слезы, выступившие на глазах, и вытерла мокрый нос тыльной стороной ладони.

Саша не простужалась. Просто ее нос был изуродован чрезмерным количеством хашки и всяких других наркотиков, до которых она смогла добраться. Она скрывала от него свои привычки, что не составляло особого труда. Коул отличался наивностью новорожденного, когда речь шла о том, чтобы понять других людей.

– Я по-прежнему не могу поверить, что Трехпалый пытался тебя изнасиловать, – пробормотал он, словно прочитав ее мысли. – Знаю, он был груб, но я всегда думал, что на самом деле у него золотое сердце. Если я когда-нибудь увижу снова этого сукина сына, я его убью.