Клинок предателя

Алина дернула меня за рукав, и я заглянул ей в глаза. Она шмыгнула носом и сказала:

— Мы спрячемся, Фалькио. Мы спрячемся, а потом сбежим, а потом будем драться.

Я хотел убрать руку, но она вцепилась в нее.

— Не думаю, что мы сможем победить их, Алина, — тихо сказал я.

Она вдохнула и расправила плечи.

— Знаю, но они поступают неправильно. Несправедливо. И если мы сразимся с ними, то сделаем мир хоть чуточку справедливей. Мир должен быть справедливей, ты не согласен?

Я погладил ее по щеке, и она улыбнулась мне, и клянусь всеми святыми, стоящими за моей спиной, что мое сердце этого не выдержало, а вместе с ним и рассудок. Воздух наполнился горькими рыданиями, я испытал такую боль, словно разом открылись тысячи ран: от первого синяка до стрелы в ноге. А еще все те, что я получил по пути в Араморский замок, когда шел убивать короля. Вдруг нахлынули горестные воспоминания о растерзанном теле моей жены на полу в трактире и о сгоревшем доме в Рижу, а еще осознание, что я подвел короля и скоро вновь подведу маленькую девочку. Каждая рана, каждое воспоминание и горе выплеснулись наружу жутким воем. Из глаз текли слезы, пока я не выплакал всё — но кое–что еще осталось.

Ничего важного, не план и не надежда. Так, мелочь.

— Брасти, — тихо сказал я.

Он подошел и опустился на колени рядом со мной.

— Что я могу для тебя сделать? — спросил лучник.

— Ты, кажется, говорил, что в деревне есть швейная мастерская?

* * *

Деревня оказалась крошечной, поэтому на то, чтобы найти маленькую хибарку на окраине, много времени не потребовалось. Мы стояли перед мастерской, которую с двух сторон подпирали кривые старые деревья.

— Не понимаю, — сказал Брасти, — чем нам может помочь портной?

Кест ответил за меня:

— А ты когда–нибудь в жизни слышал, чтобы в такой деревушке была швейная мастерская? Что–то тут не вяжется.

— И что по–твоему… Нет, ты же не думаешь…

Тишину нарушил хриплый голос:

— Да вы выглядите несчастнее стаи полудохлых кроликов, за которыми гонятся собаки.

Несмотря на то что в последний раз мы встречались всего лишь несколько недель назад, вид Швеи показался мне странным. Она была такой же растрепанной и не слишком благопристойной, как обычно, но в ее поведении что–то изменилось.

— Маттея! — закричала Алина и бросилась к Швее. Но, пробежав два шага, резко остановилась, словно тоже заметила перемену в старухе.

— Ну же, детка, — подняла брови Швея. — Не могу же я стоять тут целый день и ждать тебя.

Алина осторожно приблизилась на полшага и сделала реверанс.

— Ха! — воскликнула Швея. — Вы это видели? Она приседает передо мной, словно я благородная дама!

Она подошла к девочке, взяла ее за плечи и заглянула в глаза.

— Никто не кланяется перед Швеей, слышишь, дитя мое? Никто, Швея выше всех этих поклонов, реверансов, спасибов, пожалуйст и прочей чепухи.

— Да, мадам, — смутилась Алина.

— И мадамами нас тоже не величают. — Глаза старухи подобрели. — Не нужно стесняться, дитя мое. Я все та же старая няня Маттея, разве нет?

— Вы ее пугаете, — сказал Брасти.

Швея встала, дернув губами, и вздохнула.

— Да уж. Похоже, время для представлений прошло. — Старуха повернулась к нам. — Проходите, садитесь за стол. Я вас накормлю и напою. У нас есть немного времени, хоть и мало.

Она завела нас в мастерскую и предложила рассесться вокруг большого швейного стола.

— Как?.. — спросил я, пытаясь понять, каким образом мы могли здесь встретиться. — Как вы здесь очутились? Именно здесь? В деревушке, куда у нас не было причин заезжать?

Швея принесла тарелку с хлебом и сыром и одарила меня своей кривой улыбкой.

— У вас были все причины, чтобы приехать сюда, сынок. Вы следовали за нитью жизни, и она привела вас сюда, начиная с глупого задания Пэлиса, убийства Тремонди и заканчивая махинациями этой стервы Патрианы. Все это и привело вас сюда, а хорошая Швея знает, куда ведет каждая нить.

Она грубо схватила Кеста за ворот плаща.

— И что вы, ради всех чертовых святых, сотворили с моими плащами? — требовательно спросила она. — Ну–ка, снимайте и давайте их сюда.

— Впереди нас ждет небольшое войско, — сказал я. — А другое гонится следом.

— Тихо, сынок. Я знаю, где они, — точно так же, как знаю, где вы, где вы были и куда направляетесь. Точно знаю, где побывала каждая нить этого плаща; я слишком стара, у меня нет времени выслушивать ваши россказни и нытье. А теперь снимайте плащи. В таком состоянии от них мало толка.

Мы сняли плащи и передали ей — она начала их внимательно рассматривать, попутно комментируя:

— Шеверан, а, Фалькио? Чертов кислотный ливень — одним лишь богам известно, что там были за испарения. Они в любой одежде дыры прожгут, только не в этих плащах, не в моих прекрасных плащах.

Она закончила с моим плащом и взялась за следующий, принадлежавший Брасти, даже понюхала его.

— Проклятье, сынок, а снимать одежду не пробовал, прежде чем на баб разжигаться?

Швея не дала ему возможности ответить и снова принялась рассматривать каждую заплату, пятно и нить, боромоча себе под нос.

— Что ж, все ясно, — наконец сказала она.