Клинок света. Книга первая

Я заставил себя разогнуться и, чуть пошатнувшись, встал. Присмотревшись и стерев грязь с ближайшей стены, понял, что помню эту часть барельефа. Обычно она была над стойкой с кинжалами, и я видел её во всех снах, которые помнил. Одинокий странник в доспехах защищал людей и убивал тварей.

Может, звучит глупо, но для меня эта картина всегда много значила. Страх на лицах людей давал место надежде, а фигура, так похожая на меня, помогала им. Глядя на неё, я чувствовал себя героем. Картина давала мне силы, показывала, к чему стремиться. Но в этом месте она была изуродована, а фигура – лишена лица. Длинные царапины избороздили камень, поверх было намалёвано что-то тёмное. Я всхлипнул, подходя ближе, и вдруг ощутил запах.

Как будто нос был до этой минуты выключен. Внезапно я понял, что так пахнет всё вокруг, и всё вокруг вымазано этой субстанцией. Дерьмом. Что-то, а скорее, целая орда каких-то тварей, загадила экскрементами и пол, и стены, и все поверхности в моём холле, и вероятно, занималась этим годами.

Я тихо выругался и тут же услышал за спиной какой-то звук. Обернувшись, я обнаружил, что звук, скорее всего, идёт из проёма, открывавшегося в коридор. Некогда там была каменная дверь, ведущая наружу, к деревне или городку, теперь на её месте обнаружился загаженный тоннель, уходивший дальше в темноту.

Неуверенно шагнув вперёд, я пригнулся и заглянул в тоннель. Он был метра два в высоту и полтора в ширину, с плотно утоптанным земляным полом. Из стен проглядывали корни и камни, спереди брезжил слабый свет. Я подался назад, снова услышав из тоннеля этот звук. Такое прерывистое щёлканье, как будто что-то стукнуло по камню, а затем – тихое стрекотание. Оно становилось всё громче, звуки накладывались друг на друга.

Я заметался по комнате, силясь найти хоть какое-нибудь оружие. Подбежал к стеллажам у задней стены, но обнаружил, что они пусты, как и те, что были возле моего саркофага. Я отчаянно искал, но все стеллажи в комнате оказались пусты, как и ниши под лампадами, а кроме них тут были только горы мусора. Мусора, который при близком рассмотрении приобрёл слегка знакомые очертания.

Я сделал пару торопливых шагов и, стараясь сдержать отвращение, запустил руку в одну из куч. Плотная корка под рукой подалась, пальцы скользнули глубже, пока не нащупали что-то твёрдое, и я немедленно вытащил это наружу. Это оказалась кость, сантиметров десяти в длину, но изогнутой формы, на одном конце выщербленная засечками, глубоко врезавшимися внутрь. Что-то на одной из зарубок хрустнуло и подалось под моими пальцами; поняв, что это, я с отвращением выронил находку.

Это была челюстная кость, лишённая части зубов и сама иссеченная десятком укусов, обезображенная путём, проделанным через чей-то пищеварительный тракт, прежде чем упокоиться здесь.

Но лишь осознав, как невелики некоторые из оставшихся зубов, я потерял контроль. Это была детская челюсть. Я отвернулся, жалкие остатки самоконтроля покинули меня – и меня вырвало. Я тщился выплюнуть всё, что когда-либо съел, вот только желудок, казалось, был наполнен исключительно плацентарной жидкостью, в которой, как всегда, рождалось моё наполненное маной тело.

Потом, корчась, вздрагивая и продолжая отплёвываться, я обвёл мутным взглядом комнату. Десятки и сотни куч лежали под горами грязи, и я понял, что кто-то хорошо попировал на огромной горе трупов. Даже маленьких беспомощных детей не пощадили, раз даже это крохотное тельце оказалось здесь.

Звук из тоннеля стал громче, привлёк моё внимание, и я обернулся. Меня трясло, голова кружилась, желудок снова попытался взбунтоваться. Во рту было сухо от страха, но вскоре страх выжгла злоба, поднявшаяся из самого сердца.

Они их выпустили… Они дали им сожрать детей… Они убили их всех… Нет… Нет… Только не детей…

Впрочем, стоило первой твари появиться на пороге комнаты, как голос отдалился и умолк. А через секунду разразился такими воплями, что они эхом отдались у меня в голове. Судя по тому, как замедлилась тварь, я был почти уверен, что она тоже его слышала.

У неё был чёрный блестящий панцирь с ярко-красными полосками, разбегавшимися от массивной головы. Они окаймляли массивные жвала, которые пощёлкивали по обеим сторонам широкой пасти, и истончались дальше по телу, которое терялось из виду в темноте. Десятки ног, твёрдых, с острыми когтями, то и дело цокали по чистым пятачкам на камнях.

Тварь приподняла половину туловища, почти сравнявшись со мной по росту. Я обнаружил, что мне противостоит сороконожка, выросшая до гигантских размеров и охочая до человеческой плоти. На меня уставилось четыре красных глаза. На её спине отчётливо виднелось некое подобие седла со свисающими стременами, и я постарался не думать о создании, которое может ездить на этой твари верхом.

Сороконожка с влажным клёкотом зашипела и принялась волнообразно раскачиваться из стороны в сторону, медленно подбираясь ко мне всё ближе.