Клинок убийцы

— По нынешним меркам — небольшое поселение. На самом деле, здесь была крепость, построенная Первым Убийцей, который боялся тех, кто последовал его примеру и теперь хотели убить его.

По спине Симона пробежали мурашки, когда он начал понимать, о чем говорит колдун. У него неожиданно пересохло в горле. Он слушал, не смея перебивать.

— Но Убийца был проклят великим создателем мира, Ахамотом, — продолжал Кшастра, — Демиургом, который создал Первого Человека, чтобы тот служил ему. За его мятеж на Убийцу был наложен Знак, и всякий, кто видел его, в страхе бежал прочь, и в конце концов ему пришлось оставить город и тех, кто последовал за ним, и скитаться по лицу земли, неся ненависть и смерть.

— Ты хочешь сказать, — изумленно воскликнул Симон, — что здесь был… город Енох?..

— Легенды многих исчезнувших рас — все неточные в той или иной степени — называли его множеством имен. Только в написанной столетия назад книге Остана, бывшего когда-то величайшим магом Персии, можно найти предания, которые могут претендовать на достоверность — и даже эти предания были записаны через много веков после того, как Убийца начал скитания по земле. Ты, разумеется, читал Остана, Симон. Помнишь ли ты строки, которые приписываются нечестивому пре-гиборийскому поэту Клемг-н-Экху?

Сказав это, Кшастра принялся декламировать на древне-персидском:

Как древний Первый бог в своем безумии решил создать
Род смертных по собственному подобию.
В слепом усилии он породил
Низших созданий, что были полны его высокомерной глупости,
Чтобы те были ему рабами.
И они расплодились, подобно червям, по всей земле,
Но один восстал в черной ненависти,
Поклявшись, что не станет служить никакому богу.
Не червь он, что извивается в космическом навозе,
А беспощадный змей, полный адского гнева
На самодовольную слабоумную ложь его создателя!
Он избрал свободу, бросив вызов безумному богу,
Своими руками убив собственного брата —
Любимую игрушку и слугу божества.
От отчаяния разум бога помрачился,
И он узрел образ, беспощадно отражающий его недостатки
В созданном им рабском племени.
И в ярости он проклял того, кто бросил ему вызов,
Обрек его на вечное безрадостное скитание и отметил
Его Знаком Убийцы, чтобы всякий знал…

— Довольно! — нетерпеливо отмахнулся Симон. — Разумеется, я читал его. Это древний персидский перевод поэмы, которая якобы была написана много тысяч лет назад на языке, который давно утерян. Но не хочешь же ты, чтобы я поверил…

— Верь только тому, что видишь, — прервал его Кшастра. — Подойди, взгляни в бассейн.

* * *

Симон последовал за магом с любопытством, но вместе с тем на удивление неохотно. Кшастра остановился на краю углубления, поднял факел и слегка наклонился вперед, глядя вниз. Подойдя ближе к широкому бассейну, который достигал сорока футов в ширину, Симон с удивлением обнаружил, что вещество, заполнявшее его, не было водой и не отражало окружающих стен и факелов. Кроме того, его поверхность была размытой, так как вещество на поверхности смешивалось с воздухом. Неглубоко под поверхностью находилась площадка, от которой вниз вдоль края бассейна шла спиральная лестница.

— Смотри, Симон! Что ты видишь?

Сохраняя расстояние между собой и колдуном, Симон опустился на колени и заглянул через край. Несмотря на темноту, заполнявшую пространство внизу, он мог четко разглядеть все до самого дна, которое находилось на глубине, равной трем ростам высокого взрослого мужчины. В центре круглого пространства в самом низу находилось каменное возвышение, на котором находилось тело, казавшееся бледным по сравнению с окружавшей его тьмой.

— Что ты видишь, Симон?