Клёст - птица горная

Между тем дорога раздвоилась, а наш легион выбрал направление, проходящее у подножия пройденных нами исполинов, словно ребёнок, боящийся оторваться от мамкиного подола. Если бы мы продолжили топать прямо, то непременно упёрлись бы в новые горы, с такими же заснеженными шапками, но только уже ледогорские, а не божегорские. Речушка, сопровождавшая нас в последние дни, тоже сделала поворот в нашу сторону, напоминая надоедливую собачку, не желающую оторваться от путника. До нас сверху дошло объяснение, что в данной области эта речка является естественной границей между двумя странами, а весь сыр-бор разгорелся из-за того, что ледогорцы на своей стороне что-то там наколдовали, и речушка круто изменила русло, отрезав от Божегории изрядный кусок плодородной земли. Но я, разумеется, подобное объяснение прослушал вполуха, прекрасно понимая, что у ледогорцев имеется своя правдивая версия…

Места тут были и впрямь благодатные: на сочной траве паслись тучные коровы, а размеры стеблей соломы, снопы которой превышали рот человека, на сжатых участках говорили сами за себя. Чем-то эта область напомнила мне Междуречье — разница заключалась лишь в том, что встречавшиеся нам крестьяне и сёла выглядели богаче, сытнее и спокойнее, — в отличие от Междуречья, издёрганного бесконечными войнами.

А яблоки… боже мой, какие тут были яблоки! Если в палатку занести таких несколько штук, то через полчаса их аромат выдавливал всю мерзость запаха немытых мужских тел, и пахло так, что от сладкого запаха голова шла кругом. Куснёшь такое — и во все стороны летят сочные брызги: оно лопалось, подобно перезрелой виноградной ягоде. За подобную благодать, ей-богу, и повоевать не грех.

Вот и подумайте, уважаемый читатель, о чувствах простого солдата, попавшего в подобный рай изобилия божественного разнообразия… Правильно: Бим и Бом на ходу хватали сочные плоды, свисающие через хлипкие плетни, и азартно чавкали так, что хруст был слышен, наверное, в хвосте колонны легиона. Потом кидались огрызками друг в друга и в кого ни попадя, заливаясь счастливым ржанием, если удавалось попасть в чей-то шлем: уж очень прикольно эти объедки отскакивали от железа…

А Кашевар нашёл другое счастье. В прямом смысле слова. Ему на глаза попалась невзрачная вроде бы травка, но, оказывается, в Славограде и моей стране она считается очень дорогой приправой, за которую богачи платят золотом. Я попробовал стебелёк: ну, да, неплохой привкус, но чтобы платить за него золотыми монетами? — да увольте. Если хочешь аромата — нарви себе укропа на грядке: запах, кстати, чем-то похожий.

В ответ на это Кашевар горестно покачал головой, посетовав, что простому народу предстоит ещё очень долгий путь на пути понимания высокой кухни. И что есть колоссальная разница между тем, чтобы просто набить брюхо и тем, чтобы оценить игру тонких вкусовыхощущений. Мол, он прошёл этот путь, а остальные, увы, почему-то не спешат стать знатоками отличия между вкусом речной ракушки и морской мидии. Я, пристыжённый, не стал ему возражать типа того, что в молодости не считал нужным тратить деньги на изысканные яства, а глупо транжирил их на весёлых девиц и дешёвое пиво. Ибо, если бы Господь Вседержитель вернул обратно мои молодые годы, то я, скорее всего, прожил их так же, не представляя, как можно было бы жить иначе.

Наш 5-й легион дотопал-таки до места всеобщего сбора и начал разбивать постоянный лагерь. При этом «химический» обоз оказался практически в центре общего периметра, а мой десяток, закреплённый за оным, оказался с правого фланга. С одной стороны, это радовало: мы оказались под защитой «толстого слоя» солдат, но, с другой, химики — лакомая цель для врага, в чём мы поимели возможность наглядно убедиться.

Перед химиками расположились требушеты, потом — баллисты и онагры, — всё в строгой зависимости от дальности боя. На открытых телегах развернули стреломёты, способные бить практически в упор, чуть выше голов своих легионеров. По флангам, по типовой схеме, начала обустройство легионная конница.

Позади химиков поставили шатёр Старика, окружённый сплошным защитным кольцом телег и охраны. Плотники застучали топорами, устанавливая смотровые вышки для командования. Повсюду слышалась отъявленная брань, вызванная недовольством от медленной, как казалось отцам-командирам, работы и выявленным нехваткам того или иного: то ли в пути растеряли, то ли вообще не брали, то ли своровали. По счастью, десятку терять особо нечего: две телеги, — и только. Палатка и амуниция, всё шло всегда на виду.

Зазвенели полковые кузницы: шла массовая замена подков и ремонт оружия. Одним словом, с утра до ночи стоял несмолкаемый гул команд, указаний, звон железа, ругачки; кого-то, случалось, наказывали битьём. Потом, на другой день, подтягивались очередные сотни — и в ежедневную какафонию звуков вплетались новые, не сорванные пока голоса.