Клиповое сознание

«Сила есть, ума не надо» — так русское сознание реагирует на силу, отделенную от ума, надсмехаясь над ней, принижая ее значение. Если нет ума, тогда ты пытаешься заменить его силой, желая нечто для тебя важное взять нахрапом, грубым приступом.

В философии известна и другая тенденция, когда под сомнение ставится сила ума, сила совершенного и доброго. А это значит, что принимается идея о том, что чем совершеннее человек, тем он слабее, тем он беззащитнее. Само совершенство связывается с именем Бога. Но, следуя указанной логике, нужно признать, как это сделал, например, Шелер, что Бог бессилен, что его совершенство не имеет силы. А это значит, что он сам по себе не мог сотворить мир и в этом деле ему кто-то помогал. И вот Шелер безапелляционно заявляет: Бог нуждается в другом, в дьяволе, а само совершенство нуждается в энергии низкого. Поток совершенства, духовного идет сверху вниз, а поток энергии, силы — снизу вверх. Совершенство должно перехитрить низкое, используя его энергию в целях совершенствования мира.

Но совершенное, лишенное силы, перестает быть совершенством. Оно становится убогим, неказистым, хитрым, суетливым мужичком, почуявшим свою выгоду, но слишком слабым, чтобы удержать ее в своих руках.

Бога лишают силы для того, чтобы объяснить, почему он, всемогущий, не воплотил свое совершенство на земле; почему он сделал так, что человек живет в обмане, лжи, грехе и зле. Но мир лежит во зле не потому, что Бог может изменить сущность и не может изменить существование, а потому, что он есть любовь и дал людям свободу. Поэтому несовершенство мира указывает не на несовершенство Бога, не на его бессилие, а на то, что он по любви своей дарует нам нашу свободу. Однажды, если верить Ницше, дьявол сказал Заратустре: и у Бога есть свой ад. Его ад — это любовь к людям. Поэтому даже Богу нужно решить: кто является ему другом, а кто врагом.

2.16. Враги и друзья

Хорошо жить в мире простых мыслей и твердой веры потому, что в этом мире друг — это друг, а враг — это враг, и вместе им не сойтись. Но что делать, когда опасная зыбь безразличия и неопределенности стирает границы и твой друг оказывается врагом, а враг — другом? Не проще ли тогда признать ту истину, что предать нас могут только друзья? А если это так, то должен ли я, как параноик, видеть в каждом своем друге возможную измену дружбе, или же мне предстоит мучиться шизофреническим раздвоением между другом и врагом? Не лучше ли вообще обойтись без друзей?

Как узнать, кто тебе друг, кто враг, а кто просто так, прохожий? С прохожим вроде бы все ясно. Физически ты с ним как будто бы рядом, близко. Иногда ты даже касаешься его, но символически вы далеки друг от друга. Он словно из другого мира. Ты даже не знаешь его имени. Но и ты, и он пишете письмена своей души на фоне других. Давайте же присмотримся к «другим». Кто это? Другие — это те, кто смотрит на тебя со стороны, кто лишает возможности быть наедине с самим собой. Они смотрят на тебя, и их взгляд говорит о том, что они уже решили, кто ты. Они оформляют тебя, они лучше тебя знают, как тебе жить. И ты понимаешь: другие были тогда, когда тебя еще не было. В момент рождения они первыми встречают тебя. И одновременно эта «группа товарищей» когда-нибудь организует твои похороны, скажет о тебе последнее слово.

И вот однажды ты решаешь уклониться от встречи с другими для того, чтобы увидеть себя. Ты хочешь говорить не на чужом языке других, а на своем собственном. Сознавая, что говорить самому — значит говорить от себя. Но для этого тебе надо на самом деле знать, кто ты, а не только понимать то, кем считает тебя общество-социум. Общество называет тебя студентом, менеджером, рабочим. Оно дает тебе социальные роли и социальные позиции. Но твоего «я» нет в составе социума, ибо социум — это всегда множество поименованных другими.

В результате ты ощущаешь себя одиноким и всеми покинутым. На пути к себе ты вдруг осознаешь неистребимую потребность в таком человеке, которому ты всегда будешь рад, на которого ты сможешь смотреть с нежностью, кто близок тебе духовно. Во встрече с ним ты ждешь озарения любовью, ищешь того мгновения, когда другой оказывается другом. И хорошо, если это мгновение настает. Потому что в конце концов ты осознаешь свою потребность уже не в другом человеке, а в Боге.

Но что делать, если друг запаздывает, если его место пусто, не занято? А ты уже боишься себя, боишься остаться наедине с собой, напуган одиночеством. Тогда место друга заполняют безразличные другие. Ты не позволяешь себе оставаться одному. Ты включаешь музыку, смотришь телевизор, садишься за компьютер, звонишь по телефону. Появляются те, кто отвлекает тебя от себя, мешает тебе думать и говорить на своем языке.