Клирик

Мостин крепко обнял меня на прощанье.

– Илина, если бы не ты…

После того как его воскресил Дидье, у мальчишки за пару часов выросли все, даже коренные, зубы и, как следствие, пропала шепелявость.

– Слушайся мать и братьев, – попросила я его, взъерошив вихры на макушке.

Мистрис Сиобан тоже на свой лад отблагодарила меня, дав амулет, зачаровывающий землю. Хватить его должно на пару, от силы тройку срабатываний, но ощутить в болотах хотя бы три раза твердую почву под ногами – дорогого стоит. После изгнания лиха с Глухих Земель мистрис вновь почувствовала себя замечательно и начала колдовать. Похоже, что скверна первым делом тянула силу именно из земли, и когда лиха не стало – полегчало магу этой стихии.

Взамен меня с артистами остался Дидье де’Куси. Он пообещал довести их до границ Дорната. Дидье оказался неплохим малым, разве что был немногословен и редко улыбался, что, впрочем, в нашей «профессии» боевых клириков – неудивительно. Погоняешь пару десятков лет нечисть – и разучишься веселиться.

Из крепостных конюшен мне выделили во временное пользование лошадь. Я быстро собралась, увязав свой доспех в мешки, и утром под многочисленные прощальные выкрики, словно мы были великими героями, отправлявшимися на подвиги, двинулась с командой в путь.

– Я требую объяснений. Немедленно! На каком основании вы так обращаетесь с ней? Что плохого лично вам она сделала? – Уперев руки в бока и расставив ноги пошире, я нависла над братьями.

Они сидели рядышком на своем непромокаемом плаще.

– Ну?!

– Да все они лицемерные, лживые… Только поют о красивом, а как копни поглубже, готовы мать родную продать за два гроша или за историю поинтересней! Все одинаковые!.. – в запале попытался объяснить Лиас, но, захлебнувшись возмущением, перешел на заковыристую эльфийскую ругань.

– Если вам однажды какой-то менестрель сделал гадость, то это вовсе не значит, что Эльма тоже такая, – возразила я.

– Гадость? Гадость?! – квартерона аж перекосило. – Да что ты понимаешь?!

– Ничего! – рявкнула я в ответ. – Вот поэтому и спрашиваю!

Лиас, высокомерно вздернув подбородок, сидел под моросящим дождем с таким царственным видом, что я поняла – от него ответа точно не дождешься. Лорил же, наоборот, опустил голову и сосредоточенно изучал носки сапог, заляпанные болотной тиной.

– Если вы немедленно мне все не объясните, я оставляю команду и вместе с Эльмой возвращаюсь в Кагорат! – Я постаралась, чтобы мое заявление прозвучало как можно тверже и убедительней. Я не побрезговала шантажом, хотя и понимала, что давлю на больную точку. – Не собираюсь и дальше оставаться с командой, которая мне не доверяет!

О том, что мне самой позарез необходимо оставаться с ними, я благоразумно умолчала. Узнают – еще больше помыкать начнут.

– Наша сестра была менестрелем, – наконец нехотя выдавил Лорил. Его брат лишь поперхнулся от возмущения, однако смолчал.

– И-и? – поощрительно протянула я. – Мне все из вас клещами тянуть?

– Мы не желали, но она против воли семьи…

– Но она сбежала, – закончила я за него фразу. – Ребята, если я и дальше за вас додумывать буду, мы в болотах до зимы прокукуем!

Тут вмешался Морвид:

– Ольна, ты ворошишь очень неприятные воспоминания.

– Так посвятите меня в них или сделайте так, чтобы они не мешали отношениям в команде! – не выдержала я. – Братья ходят, словно лом проглотили! Презрением веет за километр! Я уже не понимаю, каким неосторожным словом могу наступить им на любимую мозоль.

Жрец пожевал губу, потом вздохнул, словно перед прыжком в воду, но Лиас опередил его:

– Только не при этой! А то она очередную песенку об этом сложит! А я не хочу, чтобы имя моей сестры потом в каждом пропитом трактире звучало!

Увидев, что из глаз Эльмы вновь закапали слезы, я решила взять с нее обещание. Девушка согласилась.

– Клянусь памятью моей матери, что и словом не упомяну о том, что сейчас услышу.

– Матерью клянется, – пробурчал себе под нос квартерон. – Может, у нее и матери никогда не было…

– Лиас, ты переходишь все границы! – рыкнула на него. – Требуешь уважения, а сам оскорбляешь то, что другим дорого?!

Тот в смущении отвел глаза. Кончики его ушей заалели.

Вместо братьев решил рассказать Морвид. Прокашлявшись, он начал.

Оказалась, что квартероны были из очень древнего рода. Родословную им несколько подпортила бабка, но иметь в предках одного из великих королей древности, тем не менее, считалось очень почетным. Келеврон Серебряный приходился им троюродным не то дедом, не то прадедом, а может, и прапрадедом. У эльфов очень сложно устанавливать, кто кем кому приходится, поскольку срок жизни от пары сотен лет – это если по детской глупости в драке проткнут – до бесконечности. Например, поговаривали, что Келеврону больше тысячи веков исполнилось.