Ключ

Младший капрал королевской гвардии улыбнулся, обернулся к своре оборванцев, притаившихся за его спиной, и показал им большой палец.

— Давай сюда, — они стали по обе стороны от ворот, — крикнешь, пеняй на себя. ...Ну!

— Уши, уши, уши, уши, — запричитал пьяный совсем тихонечко, и уже в следующий момент голова его оказалась на свободе.

— Гаспадин хароший! — зарыдал он дурным голосом, и руки поднялись, вцепившись в рясу. — Гаспадин хароший! — приподнимаясь с колен, он вытер нос о рукав, руки скользнули еще выше.

— Ну-ну! Вали отсюда! — монах уворачивался от пьяных поцелуев.

— Ну гаспадин хароший! — крикнул оборванец в последний раз и, выпрямившись вдруг, чуть сдвинул назад, а потом резко дёрнул на себя впившиеся в ворот монашеского одеяния руки.

Жёсткая ткань ударила по шее не хуже дубины. Застонав, человек повалился под ноги. Второй удар — коленом в голову, и оборванец перескочил через раскинувшееся на мостовой тело, блеснул в руках нож. Монахи распались полукольцом, прижимая к решетке — от дома бежала уже подмога — безоружные, опасались ножа, но и не отступали. Кто-то вынул из-под рясы верёвку, натянул перед собой, явно собираясь использовать как оружие в предстоящей драке.

Младший капрал чуть кивнул и, не оглядываясь, пересек улицу.

В последний момент крикнул предупреждающе один из тех, что бежали по дорожке к воротам, но мнимый пьянчужка прыгнул вперёд, размахивая ножом, отвлекая внимание, и толпа оборванцев бесшумно накрыла, подмяла под себя и прошла дальше, оставив на брусчатке бездыханные тела.

Черные замерли. Отбежав назад, сомкнулись спина к спине, обнажили клинки — по два каждый. Рассыпался по лужайке сброд. Показались прятавшиеся до поры серпы, кистени, кастеты. Свистела раскручиваемая кем-то праща. В чьих-то руках поблескивало битое стекло.

— Тревога! — крикнул один из чёрных, и, будто крик послужил им сигналом, нищеброды ринулись в атаку.

Младший капрал не успел пустить в ход свой короткий гвардейский меч. Молниеносная схватка закончилась полным поражением монахов. Нищеброды любили и умели драться, и капрал понял вдруг, что не хотел бы встретиться с ними на улицах — его никто никогда не учил защищаться от подлых атак, идущих вразрез со всеми правилами рукопашного боя.

Закончив своё дело, толпа ринулась в дом, где уже тоже слышались звуки борьбы.

— Полюбуйтесь, капитан! — Чумазая девчонка сидела верхом на чёрном. Придавив коленом меж лопаток, наступив на ладонь и раздирая пальцами щеку. Монах лежал, не дергаясь, дышал со свистом, глядя люто-бешенным взглядом. — Он вам нужен? — Она улыбалась, демонстрируя идеально белые зубы и щербину на месте выбитого клыка. «Хорошенькая», — отметил про себя капрал, и невольная судорога прошла по его плечам. Он понял, что боится этой девчонки, которая назвала его капитаном, явно рассчитывая понравиться.

— Э-э-э, да, — ответил он и присел, когда позади зазвенели стёкла. Уже бездыханное тело мешком упало в траву лужайки. Ещё один чёрный. — Погоди, сейчас мы его свяжем, — он опустился на колени, надеясь, что она не заметила его испуг. Она заметила. Глаза сверкали озорно, по-бесовски.

Руки, потянувшиеся было к монаху, замерли, когда капрал увидел вдруг, как идёт в зенит, навстречу полной красной луне, останавливается на мгновение в высшей своей точке и, перевалив её, падает на город огромный огненный шар.

— Проклятие! — прошептал он и вздрогнул, когда горячая кровь брызнула ему на руки.

— Простите. Случайно вышло, — ответила девчонка, вытирая нож о сутану. — Мы найдём вам ещё одного такого же, капитан.

Он тихо кивнул, глядя на бездыханное тело. Пульсируя, из перерезанного горла толчками шла кровь.

***

— Кто ты? — прошептал Марк.

— Я — мы, — ответил Крысёныш. — Я! Мы! — повторил он и захохотал, откинувшись, забившись на руках Воина. Смех нарастал, пока не перешёл в всхлипывание, на глазах выступили слёзы, покатились, прочертив две дорожки на грязных щеках. — Я! Мы! — говорил он Марку, хватаясь за ворот, заглядывая в глаза, и тот читал в них страх и радость.

— Да у него истерика! — воскликнула Ведьма. Бросилась, упала на колени рядом. Вынула спрятанный в рукаве платок, промакнула глаза мальчишки, сняла пену с губ.

— Тише, тише, — шептал Марк, пытаясь осознать, что произошло с мальчиком, нащупать, казалось, такой близкий ответ. Озарение бродило где-то рядом, обещая скорую разгадку.

Старуха подняла руку, махнула слабо. Девочка, всё это время сидевшая в обнимку с волком, кинулась к ней, взяла осторожно за руку, приподняла голову. Старуха хотела что-то сказать. Эдель склонилась, ловя её слова.

— Он такой же, как ты, — прошептала та еле слышно. — Больше, чем просто человек и зверь, — откинулась обессилено.

Оглянувшись на Сирроу, Девочка медленно кивнула.

— Я? Мы?! — Горбун сделал ещё шаг назад, глядя брезгливо. — Что это значит? Не думаю, что так он почувствовал себя частью круга. А? Марк? Кто он такой? Какова его суть? Что скажешь, Марк? Ты замок в цепи, ты должен знать. Всё. Обо всех.

— Я не знаю, — прошептал Марк.

— Марк? — Юродивый сделал шаг навстречу.

— Я не знаю! — заорал Воин, оборачиваясь к нему.