Ключ

— Вадимир помешан на наследнике. Августа давно уже стояла одною ногой в могиле, а ее единственный оставшийся в живых законный наследник ни на что не годен. Если же Бронислава вдруг заявит свои права на престол... Вадимир ведь действительно долго искал — сначала короля Августа, потом хоть слух о нем. Он убежден, будто народу нужен законный правитель. Но ты — Хранитель Ключа. Это тоже дает тебе некоторое... право. Если ты станешь во главе Далиона, Белгр будет повержен.

— Почему? Я не вождь и не полководец.

— У тебя в руках Ключ. Ты сможешь провести войско в любую из Цитаделей, хоть в центр самого Храта, столицы Белгра.

Никита задумчиво кивнул, вспомнив, как очутился на другом конце Великого Тракта, всего лишь ступив в очерченный гномьими письменами круг.

— Но ты уверен, что я не останусь тут. Путь уведет меня дальше? — Никита чувствовал себя удивительно свободно с этим маленьким человечком, неуловимо, контрастно напоминавшим Рола. — Куда?

— К вратам! — Гном грустно улыбался. — К главным вратам между мирами. Ты либо дойдешь туда, либо погибнешь. Но повернуть назад тебе уже не дано.

Из подземелья Никита вышел с твердым намерением взять, наконец, ситуацию в свои руки.

Глава 15

Найти ребенка не составило труда. Добыть деньги из схрона — вот что отняло время. Лишь к утру следующего дня, основательно откиснув в худо просмоленной бадье на заднем дворе цеховой гостиницы для заезжих ремесленников, Топь принялась за поиски. Пока прислуга подливала горячей воды в протекшую почти до дна бочку, она, нежась под обжигающими струями, пила грушевый взвар из запотевшего глиняного кувшина и пристально изучала трущобы. Топь усомнилась было в своих силах — Трущобы оставались пусты для нее. Воришка, так ловко пырнувший ножом Сета, скрылся бесследно, как и мальчишка, утащивший посох. Лишь переключив внимание на базар, она нашла его.

Ей не почудилось ночью. Ребенок и впрямь был похож на зверька. В его маленькой головке едва умещалась сотня-другая слов, повадки были дики, а нрав — независим. У мальчишки не было имени. У него вообще ничего не было, кроме ручной крысы, и кучи хлама в десятке отнорков городской канализации. Даже на редкую жалость торговок, благосклонных обычно к малолетним побирушкам, ему рассчитывать не приходилось — слишком легко он мог укусить кормящую руку, и все, кто знал его, чувствовали это. Но в городе не было места, куда он не мог бы просочиться. Топь увидела в ребенке недюжинные способности. Ослабленная, она поразилась, с какой легкостью откликнулся тот на охватившее её отчаяние, как верно понял, чем можно было помочь. Топь не собиралась разбазаривать такой ценный материал. Крысёныш, из-под стрехи крыши стерегущий чуткую дрему лоточника, услышал зов.

Синие глаза задержались на крынках с топленым молоком, но зов был настойчив. Человеческий детеныш оскалил крупные белые зубы, крыса на плече дернулась, убежала в солому крыши — подальше от гнева хозяина. По-паучьи, цепляясь пальцами рук и ног, мальчишка бесшумно и скоро влез на скат. Прощальный взгляд через плечо — на запруженную народом базарную улочку, и он помчался, белкой перескакивая с кровли на кровлю, карабкаясь по недостроенной стене ремесленных кварталов, тенью пробегая в подворотнях.

Пока первый маленький помощник спешил к ней, Топь успела хорошенько вымыться. Вытершись насухо, в одной рубахе и сапогах — из щелей неконопаченой бочки на добрую половину двора натекла изрядная лужа — Топь поднялась в свою комнатку, на верхний этаж. Лестница круто взбегала с галереи одного этажа на галерею другого. Перила были увешаны стираным бельем. Хозяева следили за добром в распахнутые двери, и, поднимаясь, Топь слегка познакомилась с каждым: город и впрямь был осажден ремесленным людом — лишь малая часть их оказалась крупным ворьем или мелкими мошенниками. Топь запомнила вышибалу — бывший матрос, он раскачивался в гамаке, натянутом из угла в угол вместо громоздкой кровати из не струганных досок. Дверь он открыл скорей для того, чтобы чувствовать хоть какой-то ветерок в тесной коморке, и крепко спал, вовсе не приглядывая за цветным строем засаленных шейных платков. Ему снилось море. Пока Сет шел по шаткому кольцу галереи, Топь задержалась на поверхности сна, впитывая яркие краски и запах волн. Возникло мимолетное желание прогуляться к порту, взглянуть своими глазами. Топь одернула себя.

Этажом выше нашелся нищий, занимавший в уличной иерархии не последнюю ступень. Его комната удачно располагалась прямо под той, что снимал Сет. Когда Топь открыла оба замка — навесной и потайной, мальчишка уже возился на крыше. Оставив дверь нараспашку, Топь прихватила с перил высохшие холщовые штаны, стянула сапоги, и села на кровать — одеться. Мальчишка осмелел. Справедливо полагая, что человек, чьи ноги заняты парой штанин, вряд ли сумеет быстро вскочить, он мелькнул в дверном проеме лохматой макушкой и вновь скрылся за притолокой. Сет поднялся, затягивая пояс, снова присел, принялся чистить сапоги.