Ключъ

-- И мнe показалось. Революцiя, что ли,-- усмeхнувшись, отвeтилъ Федосьевъ.-- Ну, что-жъ, пора.. То-есть, это мнe пора, а не революцiи, -пошутилъ онъ.-- Вамъ, вeрно, давно хочется отдохнуть.

-- Нeтъ, я не усталъ.

-- И разговоръ былъ такой интересный... Я прямо заслушался, бесeдуя съ вами. {397}

-- Все удовольствiе, какъ говорятъ французы, было на моей сторонe,-отвeтилъ Браунъ.

XVI.

На острова долженъ былъ eхать почти весь кружокъ, кромe Фомина, который никакъ не могъ оставить банкетъ. Ему предстояла еще вся довольно сложная заключительная часть праздника: провeрка счетовъ, начаи и т. д. Въ послeднюю минуту, къ всеобщему сожалeнiю, отказался и Горенскiй. Князю и eхать съ молодежью очень хотeлось, и остаться въ тeсномъ кругу друзей было прiятно: онъ былъ теперь вторымъ героемъ дня. Кромe того донъ-Педро хотeлъ предварительно прочесть Горенскому свою запись его рeчи.

-- Вините себя, князь, что вамъ докучаю,-- шутливо пояснилъ онъ.-- Ваша рeчь -- событiе... Завтра будетъ въ нашей газетe только первый краткiй отчетъ, а подробный, разумeется, послeзавтра...

Семенъ Исидоровичъ, услышавшiй эти слова, поспeшно поднялся съ мeста и, крeпко пожимая руку донъ-Педро, увлекъ его немного въ сторону.

-- Я хотeлъ бы вамъ дать точный текстъ своего отвeтнаго слова,-озабоченно сказалъ онъ. -- Зайдите, милый, ко мнe завтра часовъ въ одиннадцать, я утречкомъ набросаю по памяти... Будьте благодeтелемъ... И, пожалуйста, захватите весь вашъ отчетъ, я желалъ бы, если можно, взглянуть, -- прибавилъ онъ вполголоса.

Альфредъ Исаевичъ встревожился: въ черновикe его отчета отвeтная рeчь Кременецкаго была названа "я?р?к?о?й". Теперь, при предварительномъ просмотрe, о такомъ слабомъ эпитетe не могло быть рeчи. Альфредъ Исаевичъ тотчасъ {398} рeшилъ написать "б?л?е?с?т?я?щ?а?я рeчь юбиляра"; но онъ почувствовалъ, что Семенъ Исидоровичъ этимъ не удовлетворится. "Какъ же ему надо? "Ослeпительно блестящая"? "Вдохновенная"? -- спросилъ себя съ досадой донъ-Педро.-- "Пожалуй, можно бы, чортъ съ нимъ! Но все равно Федя никакого "ослeпительно" не пропуститъ, еще будетъ полчаса лаять... Дай Богъ, чтобъ "блестящую" пропустилъ. Онъ Сему отнюдь не обожаетъ"... Альфредъ Исаевичъ рeшилъ не идти дальше "блестящей".-- "Ну, въ крайнемъ случаe, добавлю: "сказанная съ большимъ подъемомъ"...

-- Съ удовольствiемъ зайду, милый Семенъ Исидоровичъ,-- сказалъ онъ. Въ обычное время донъ-Педро не рeшился бы назвать Кременецкаго милымъ. Но теперь, какъ авторъ отчета объ юбилеe, онъ чувствовалъ за собой силу и намeренно подчеркнулъ, если не равенство въ ихъ общественномъ положенiи, то по крайней мeрe отсутствiе пропасти. Семенъ Исидоровичъ еще разъ крeпко пожалъ ему руку и вернулся на свое мeсто.

-- Конечно, поeзжай, Мусенька,-- нeжно сказалъ онъ дочери, цeлуя ее въ голову.-- Вамъ, молодежи, съ нами скучно, ну, а мы, старики, еще посидимъ, побалакаемъ за стаканомъ вина... "Бойцы поминаютъ минувшiе дни и битвы, гдe вмeстe рубились они"...-- съ легкимъ смeхомъ добавилъ онъ, обращаясь преимущественно къ предсeдателю.-- Пожалуйста, не стeсняйтесь, господа. Спасибо, Григорiй Ивановичъ... Дорогой Сергeй Сергeевичъ, благодарствуйте... Майоръ, отъ всей души васъ благодарю, я очень тронуть и горжусь вашимъ вниманiемъ, майоръ... Вы знаете къ намъ дорогу...

-- Ради Бога, застегнись какъ слeдуетъ,-- говорила дочери Тамара Матвeевна.-- Григорiй {399} Ивановичъ, я вамъ поручаю за ней смотрeть... На забывайте насъ, мосье Клервилль...

-- До свиданья, мама. Я раньше васъ буду дома, увидите...

Клервилль, Никоновъ, Березинъ поочередно пожали руку юбиляру, поцeловали руку Тамарe Матвeевнe и спустились съ Мусей внизъ. Глафира Генриховна, Сонечка Михальская, Беневоленскiй и Витя уже находились тамъ въ шубахъ: они, съ разрeшенiя Муси, сочли возможнымъ уйти, не простившись съ ея родителями. Муся рылась въ шелковой сумкe. Витя выхватилъ у нея номерокъ, сунулъ лакею рубль и принесъ ея вещи. Онъ помогъ Мусe надeть шубу, затeмъ взглянулъ на Мусю съ мольбою и, опустившись на колeни, подъ насмeшливымъ взглядомъ Глафиры Генриховны, надeлъ Мусe бeлые фетровые ботики. Застегивая сбоку крошечныя пуговицы, Витя коснулся ея чулка и, точно обжегшись, отдернулъ руку.

-- Готово? -- нетерпeливо спросила Муся, завязывая сзади бeлый оренбургскiй платокъ: по новой, немногими принятой, модe она носила платокъ, какъ чалму, дeлая узелъ не на шеe, а на затылкe. Это очень ей шло.

Витя поднялся блeдный. Муся, съ улыбкой, погрозила ему пальцемъ. Она почти выбeжала на улицу, не дожидаясь мужчинъ. Отъ любви, шампанскаго, почета ей было необыкновенно весело. Кучеръ первой тройки молодецки выeхалъ изъ ряда на средину улицы. У тротуара остановиться было негдe. Муся перебeжала къ санямъ по твердому блестящему снeгу и, сунувъ въ муфту сумку, легкимъ движеньемъ, безъ чужой помощи, сeла въ сани съ откинутой полостью.