Ключ

– Дурак ты, Ваня. – скривился Петр Георгиевич. – Возьмем за что? Они же не ездят с поясами смертников по городу. Вы машину пробили? Она чья? Вот именно. Вы понимаете, какой будет скандал, если у нас на них ничего не будет? Всех вы@бут, но кого-то по-человечески, а вас еще и в извращенной форме. Оно нам надо?

Через какое-то время Ваня и Сережа вышли из здания во двор особняка, сели в стоявший у подъезда черный «форд мондео», и машина через отворившиеся железные, выкрашенные в такой же черный цвет, ворота, выехала в город.

За окном начинался дождь.

На подоконнике нахохлился мокрый голубь и одним глазом наблюдал за Матвеем. Тот сидел на кухне и, в свою очередь, наблюдал за голубем. Лежавший на столе телефон молчал. Матвей несколько раз брал его в руки, проверял, нет ли пропущенных сообщений. Хотя точно знал, что их нет, ведь если бы что-то пришло, он услышал бы сигнал. Все совпало: испортившаяся погода, сбежавшая девушка, полное отсутствие каких-либо идей по заказу отца Гурия. Он еще какое-то время обменивался взглядом с голубем, потом набрал сообщение Лерке: «Как ты? Хочу тебя проведать. Может, что-то привезти?». Через несколько секунд всплыл ответ: «Дома, заезжай, привози себя». «Когда не знаешь, что делать, сделай что-нибудь хорошее», – подумал он и пошел одеваться.

Пока он ехал, пошел обильный весенний ливень. Вечер стал темно-серым и неуютным. Дворники размазывали потоки воды по стеклу, из-за этого город стал похож на странное кино, где каждый кадр проявляется после взмаха щеток. Хотелось в тепло, чтобы был уютный диван, плед, чай с имбирем и чтобы кто-то сидел рядом, просто так, для атмосферы. Нужен ли был ему кто-то, кто находился бы рядом постоянно? Он так не думал. Матвей считал себя независимым и самодостаточным, способным всегда занять собой свое свободное время. Да и времени этого было не так, чтобы много. Но не проходило и часа «одиночества», когда он откладывал книгу или отвлекался от фильма и начинал довольно бессмысленно серфить сеть. Зачем? Если бы его спросили, он бы ответил, что хочет быть в курсе новостей. Но на самом деле никаких новостей в этих поисках не было, было просто ощущение отсутствия одиночества, псевдообщение с такими же занятыми людьми, эмоций которых хватало только на то, чтобы поставить лайк или смайлик.

Он вспомнил давний разговор с одним музыкантом. Тот рассказывал, что в начале 80-х конструктор музыкальных синтезаторов Дэйв Смит предложил способ представления нот. Он назвал его MIDI. Там была цифровая модель, которая включала в себя только два показателя: клавиша нажата и клавиша отпущена. В итоге MIDI, созданный для того, чтобы всего лишь соединить несколько синтезаторов, стал стандартом представления музыки в программном обеспечении. Но, созданный для клавиш, он не мог точно описать звуки саксофона, флейты или скрипки. Оцифровка музыки, которая сделала ее доступной, создала возможность записывать и слушать ее на огромном количестве устройств, на самом деле отобрала у людей полноценную музыку. Когда оцифровка стала повсеместной, менять что-то было уже поздно. В итоге люди слышат в цифровой записи не оркестр, а его запись звуками клавиш синтезатора. Так и иконки эмодзи, созданные вроде бы для того, чтобы люди могли обмениваться эмоциями, а в результате сами стали этими эмоциями. Сочувствие или восхищение, или возмущение умещаются в один клик, в рожицу, в сердечко, в нарисованный палец. Лайки стали мерилом дружбы. Эмоциональный фаст фуд.

«Мы делаем мир лучше! Мы делаем людей ближе! Мы разрушаем границы и сокращаем расстояния!» – ха-ха-ха. Матвей проехал поворот и разозлился еще больше. – Нет, настоящий хозяин, царь и Бог социальных сетей – рекламодатель! И я – не Матвей, такой весь из себя красивый, с сотней фотографий и множеством умных и ярких, и таких украшающих меня постов. Нет, я просто площадка для продаж пены для бритья или велосипеда. Тьфу ты!» – он резко нажал на тормоз. Похоже, что он все-таки немного задел чужую машину, так как из нее вышел крупный широкоплечий мужчина, подошел к его водительской дверце и, пристально глядя в глаза Матвея, покрутил пальцем: «Опусти стекло». Матвей с ужасом увидел крупное недоброе лицо с приплюснутыми ушами борца и короткой рыжеватой бородой.

– О чем задумался, а? – водитель посмотрел на Матвея взглядом человека, уверенного в своем физическом превосходстве.

– Да тут даже следа нет, – слабо оправдывался Матвей. – Номер вот немного помял.

– А ты знаешь, сколько этот номер стоит?

– Рамазан, остынь! – задняя дверь мерседеса открылась и на асфальт опустилась стройная нога, потом вторая, и вот уже сама хозяйка этих прекрасных ног вышла из машины и внимательно посмотрела на Матвея.

– Я не первый раз вас вижу – нахмурилась она. – Вы что, за мной следите?

– Слежу? – Матвей узнал девушку: это ее он видел вчера в кафе, это она, как ему показалось, улыбнулась из окна своей машины на дороге. – Я вас вообще не знаю! – он взглянул на хмурого водителя, кожей ощущая исходящую от него опасность. – Я сюда просто в гости приехал!