Ключ к раздельному питанию

Лично я почему-то уверен, что если бы с этими людьми поговорили даже в их молодые годы, они бы тоже не выказали страха перед смертью, просто потому что его у них не было с самого начала. Они его не испытывали, они его вообще никогда не узнали.

И как награду за это отношение к жизни и смерти, прожили жизнь, не растрачиваясь на все эти экзистенциальные проблемы, не израсходовав на причитанье по поводу того, что все-равно нельзя изменить, ни единой нервной клетки. Что тут можно сказать – сильно, разумно. И красиво. Даже завидно.

– Сверхдолговременность «ценностной» шкалы. Понимания включенности в цепь событий, поколений, жизней.

Это очень сложный, почти философский фактор. Он свидетельствует, что ценностная ориентация долгоживущих всегда направлена в прошлое, иногда доходит до культа «предков», до обожания старины и преклонения перед опытом дедов и прадедов, перед их достижениями.

Это люди, для которых слова о «могилах предков» полны глубочайшего смысла, может быть, настолько отличного от нашего нынешнего, куцего и примитивного, рабоче-крестьянско-революционного смысла, что я даже не берусь его комментировать. Просто не очень хочу, потому что мне придется говорить о том, чего я никогда не чувствовал, и чего не понимал никто из людей, с кем я живу свою жизнь. Вот ведь какая проблема!

Но не отметить особенность, что почти все долгоживущие, не задумываясь, могут назвать пять-семь, а то и больше поколений своих предшественников, невозможно. И разумеется, следует ее раз повторить – предки, по мнению долгоживущих, были совершеннее, умнее, честнее, сильнее… А это уже прямой указатель на скромность. Что тоже немаловажно.

– Генетический фактор.

Это едва ли не самый сложный и спорный из всех факторов, о котором приходится говорить. Должно быть, потому что генетика до сих пор есть наука лишь о кусочках наших генах, а не о полной системе – наших наследственных признаках. Ну, и как бывало в других наука, например, в картографии, пока не определен весь «лика» нашей планеты, отношение к ней оставалось, может быть, незаслуженно, слишком небрежное.

Tем не менее, вынужден – в который раз! – отметить, что почти у всех долгожителей были отменного долгожительства предки. «Дед жил не меньше, отец прожил бы больше, да вот незадача, с коня упал, расшибся здорово, и пятидесяти лет после этого не прошло, как уже схоронили…» Примерно такую историю рассказывает каждый третий старец.

Здесь только кажется, что все просто, если дед и отец, бабушка и сестра матери запросто разменивали столетний барьер… На самом деле в последнее время все более отчетливо встает вопрос, что семья не просто передает хорошие, живучие гены, но и прививает мораль долгожителя, манеру долгоживущего, ломает психологию «свечки», а обучает выдерживать все перипетии и обеспечивает намеренье жить в стиле «бесконечного продолжения».

И здесь, помимо чистой психологии, о которой говорят иные из исследователей, можно завести речь и о питании. Как и почти в каждом предыдущем факторе. Вместе с образом жизни, привито отношение к столу, как к месту где кормят тело, а не желудок, где стыдно быть неумеренным, и очень вредно есть что-то с чем-то, от чего болит живот.

То есть, я думаю, что помимо генов семьи передают долгожителям что-то не менее ценное – практический опыт, который касается всех сторон жизни, и который впоследствии служит так надежно и так долго.

– Умеренность.

Вот мы и дошли до последнего фактора, который ни у кого не вызывает сомнения, еще более вызывает уважение, и почти всегда приводит людей городского, современного образа мысли и жизни к затруднениям.

Умеренность. Во всем. В проявлении чувств, в еде, в работе, даже в чистоте или накоплении материальных ценностей. Последнее всегда трудно понять нам, которые привыкли, что есть вещи, которых никогда не бывает достаточно, например, денег… А вот, оказывается, бывает.

Строгость и упрощенность жизни, привычка ставить ограничения везде, даже там, где их можно было бы и отменить, или там, где их уже можно не замечать – важнейший довод в пользу того, что ограничения необходимы. Ведь они проходят не только подтверждение долгой жизнью, они, по сути, позволяют этой жизни длиться так, что остальных «завидки берут».

Две категории – потребление, включая питание, и психология.

Итак, все пятнадцать факторов приведены, рассмотрены, по мере скромных сил автора прокомментированы. Нетрудно заметить, что все они делятся на две основных категории. На категорию, которую можно подвести под образ жизни, под общую весьма строгую, ограниченную манеру потребления, разумеется, в нашем случае, включая питание.

И на категорию, которую я для себя условно называю психологической составляющей, хотя она не имеет отношения к чистой психологии как науке с весьма полно описанными задачами и серьезными методами. Тем не менее, эти факторы вполне могут быть соотнесены с психологией, зависят от явных психологических установок, или следуют из причин, легче всего объясняемых терминами психологии.