Ключ к Ребекке

Соня сидела на одном из стульев, лицом к двери. «Джейкс был прав, — подумал Вандам, — она аппетитная». Иначе, как очень красивой, ее и не назовешь: своим зрелым, шикарным телом с сильными, пропорционально развитыми членами она напоминала амазонку. Молодые женщины в Египте, как правило, были грациозны, словно нежные молодые лани. Соня же больше походила на… Вандам нахмурился, соображая: на тигрицу. Она была одета в ярко-желтое платье, довольно вызывающее, на вкус Уильяма, однако вполне подходящее для клуба вроде «Ча-ча». Минуту-другую майор наблюдал за пленницей. Она сидела совершенно спокойно: не дергалась, не бросала обеспокоенных взглядов по сторонам, не курила, не кусала ногти. «Крепкий орешек», — подумал Вандам. Потом выражение ее лица вдруг изменилось, она встала и сделала несколько нервных шагов по камере. «Не такой уж крепкий», — понял майор. Он открыл дверь и вошел в камеру.

Майор сел за стол, не говоря ни слова. Она осталась стоять, ей сесть не предложили. «Один — ноль в мою пользу», — подумал Вандам и, взглянув на Соню, сурово сказал:

— Сядьте.

Она не двинулась с места, но на губах ее заиграла злорадная улыбка.

— Это он вас так? — Соня пальцем указала на бинты.

Один — один.

— Сядьте.

— Спасибо. — Она села.

— Кто «он»?

— Алекс Вульф, человек, которого вы пытались поймать сегодня вечером.

— Кто такой Алекс Вульф?

— Богатый посетитель клуба «Ча-ча».

— Как долго вы с ним знакомы?

— Часов пять. — Она выразительно посмотрела на часы.

— В каких вы состоите отношениях?

Соня равнодушно пожала плечами.

— У нас было свидание.

— Как вы познакомились?

— Как обычно. После моего выступления официант принес мне записку с приглашением сесть за столик мистера Вульфа.

— Который?

— Который столик?

— Который официант?

— Я не помню.

— Продолжайте.

— Мистер Вульф угостил меня шампанским и пригласил поужинать. Я согласилась, мы поехали в ресторан, а остальное вы знаете.

— И часто вы садитесь за столики посетителей после выступления?

— Да, у нас так принято.

— И вы обычно ходите ужинать с кем-нибудь из публики?

— Бывает.

— Почему вы согласились на этот раз?

— Мистер Вульф показался мне неординарным мужчиной. — Соня снова взглянула на его бинты и усмехнулась. — Теперь я вижу, что так оно и есть.

— Каково ваше полное имя?

— Соня Эль-Арам.

— Адрес?

— «Джихан», Замалек. Это плавучий домик.

— Возраст?

— Фи, как невежливо!

— Возраст!

— Я отказываюсь отвечать.

— Вы вступаете на опасную тропу…

— Нет, это вы вступили на опасную тропу! — вскинулась Соня, и Вандам вдруг с удивлением понял, что все это время ее душил гнев. — По крайней мере человек десять видели, как ваши бугаи в полицейской форме арестовали меня в ресторане. Завтра к полудню пол-Каира будет знать, что англичане посадили Соню в тюрягу. Если я завтра не появлюсь в клубе, обещаю вам — кое-кто рассвирепеет. Мои поклонники сожгут этот город. Вам придется вызывать войска из пустыни, чтобы утихомирить их. А если я уйду отсюда сегодня хоть с одной-единственной царапиной или синяком, я покажу его публике завтра со сцены, и результат будет такой же. Так что, мистер, еще вопрос, кто из нас на опасной тропе!

Вандам спокойно выслушал тираду с таким видом, как будто ему не сообщили ничего из ряда вон выходящего. Если не проигнорировать ее слова, придется признать ее правоту.

— Давайте начнем все сначала, — предложил он спокойно. — Вы сказали, что встретили Вульфа в «Ча-ча»…

— Нет, — перебила она. — Я не буду ничего начинать сначала. Я готова сотрудничать с вами и отвечать на вопросы, но я не желаю, чтобы меня допрашивали.

Она встала, перевернула стул и села к Вандаму спиной.

Вандам беспомощно уставился на ее затылок. Она одержала уверенную победу. Он злился на себя за то, что допустил такое развитие событий, но к гневу примешивалось искреннее восхищение ее выдержкой. Майор резко встал и вышел из комнаты. Джейкс последовал за ним.

— Ну и что вы думаете делать?

— Нам придется ее отпустить.

Джейкс пошел отдать указания на этот счет. Дожидаясь его возвращения, Вандам думал о Соне. Интересно, откуда у нее взялись силы, чтобы так мужественно противостоять ему? Вне зависимости от того, насколько правдивы показания женщины, она должна быть испугана, готова идти на уступки. Конечно, ее слава в какой-то мере служит ей защитой, но, угрожая ему, она все равно должна была выдать свою неуверенность и отчаяние, ведь сидение в одиночной камере — нелегкое испытание, особенно для знаменитостей: неожиданная изоляция от привычного сверкающего мира заставляет их усомниться сильнее прежнего в реальности этого самого блестящего мирка.