Ключ к сердцу императрицы

Да уж, Лидия вполне могла засвидетельствовать, что своей раненой рукой Алексей владел теперь очень ловко. Куда ловчее и проворнее, чем тогда, в телеге!

— Ладно, — вздохнула она с тоской. — Я с ним поговорю. Прямо сейчас.

— А я пойду еще раз взгляну на Ирину Михайловну, — пробормотал Сташевский, покраснел и немедленно уточнил: — Я хочу сказать, проверю, как ее самочувствие.

— Как ваше имя, пан Сташевский? — вдруг спросила Лидия.

— Адам-Людвиг. А что?

— Да нет, ничего.

«Венчается раба Божия Ирина рабу Божьему Адаму-Людвигу…»

Дичь какая! Наверное, он католик. Им придется венчаться в двух церквах поочередно, а то и вовсе религию менять — либо Сташевскому, либо Ирине…

Ладно, не о том сейчас забота! Сейчас главное — уговорить Алексея уйти из Затеряева. Где угодно скрыться! Беда приближалась, Лидия чувствовала это всем существом своим!

«Дай Бог, чтобы предчувствия меня обманули, — суеверно подумала она. — Дай Бог!»

Однако Лидия не успела сделать и нескольких шагов по коридору, как вдруг со двора донесся топот множества копыт, выстрел, а потом истошный вопль:

— Французы! Французы пришли!

Итак, предчувствия все же не обманули ее. Беда не приближалась — она уже нагрянула!

Глава 19. Жозеф Марше

Лидия сбежала по лестнице в нижнюю залу. Девки с визгом метались по дому, забивались по углам, как вспугнутые куры.

— Сначала обыщите дом! — доносился со двора властный голос. — Если есть мужчины, арестовать! Женщин не трогать! Пока не трогать, господа… Ищите доктора! Всех гоните сюда, в зал!

Уже с хохотом и руганью носились по дому французы. Мимо Лидии пробежал, громко топоча, какой-то субтильный солдатик, восторженно взвизгнул при виде ее, чмокнув кончики пальцев:

— Красотка! Будешь моей! Где тут кухня?

Лидия пожала плечами. Француз решил, что она его не поняла, и обиделся:

— Варвары!

Побежал дальше.

Лидия озиралась по сторонам.

Фоминична! Где она? Ох, да, наверное, у Ирины в комнате. Надо снова подняться наверх!

И тут же она увидела громадную фигуру няньки.

— Фоминична! Нужно увести Алексея! Спрятать его! Скорей!

Фоминична словно не слышала — надвигалась, подобно тяжелой темной туче, исторгая громы и молнии:

— Ты, проклятая приблуда! Ты привела в наш дом врага! По его следу и они пришли!

Лидия даже онемела. Итак, ненависть к ней пересилила впитанное с молоком матери, веками вбитое плетьми почтение к господам — ко всяким господам, даже немилым… вот так и происходило пробуждение народного сознания!

— Он спас Ирину! — завела было Лидия знакомые оправдания, но Фоминична словно не слышала: кинулась к ней, придавила всей тушей к стене, схватила за горло.

Силища у нее была немереная, невозможно не то что сопротивляться, но даже вздохнуть… уже через мгновение у Лидии красные круги поплыли перед глазами… как вдруг тяжесть отлетела от нее, воздух хлынул в освобожденное горло.

— Какие страсти! — сквозь шум в ушах расслышала Лидия. — Кажется, эти две дамы уже начали драться из-за моих солдат?

С трудом повернула голову. Красное, золотое, черное… Усы, бакенбарды, зеленые глаза… И недоверчивое, изумленное восклицание:

— Жюли?! Это вы?! Наконец-то я вас нашел!

Лидия только слабо кивнула, потирая горло.

— Что хотела от вас эта толстая дура? — небрежно спросил француз. — Или в России уже началась своя революция? Смею заверить: всякий бунт надо пресекать в зародыше! — Махнул рукой солдатам: — Выволоките бабу вон и расстреляйте.

— Нет, не надо, — прохрипела Лидия. — Умоляю, не троньте. Она ни в чем не виновата. Она просто испугалась…

Фоминична неуклюже поднималась с пола, да никак не могла.

— Как вам будет угодно, Жюли, — ухмыльнулся зеленоглазый офицер. — Кстати, я вам так и не успел представиться: лейтенант Жозеф Марше. Ради вас я оставлю в покое эту отвратительную особу. Отныне целью моей жизни будет повиноваться вам, причем с удовольствием! Но об этом мы поговорим попозже. А пока… Ага, вот и он.

В нижнюю залу вошел Сташевский:

— Рад тебя видеть, Марше.

— В самом деле? Я вижу! — пробормотал тот, внимательно изучая лицо Сташевского.

Лицо было ледяным.

— Будь любезен, вели своим удальцам умерить свой пыл, — не то попросил, не то приказал доктор. — В доме тяжелобольная женщина, а они… Да что вы делаете?! Как смеете?!

Он кинулся к двум солдатам, которые тащили Ирину. В рубашке, небрежно завернутая в большое одеяло, босая, простоволосая, она была едва жива от страха.

Лидия проворно подвинула большое кресло, куда солдаты посадили, вернее, свалили Ирину. Фоминична взвыла было, однако Лидия только глянула на нее — и та затихла, на коленях подползла к своей барышне, принялась укутывать ее застывшие ноги, приглаживать растрепанную косу. Рядом с несчастным выражением лица топтался Сташевский.

Раздался топот… в дверь втолкнули Кешу, а за ним — Алексея.

Лидия вонзила ногти в ладони, но умудрилась не тронуться с места, только с ненавистью покосилась на Фоминичну. Хотя… сама виновата. Зачем медлила? Почему не сразу поверила Сташевскому? А ведь он знал, что говорил!