Ключ к волшебной горе

Но стремилась ли она к богатству? Разве могут деньги заменить ей потерю Славко, Володи или Макса? Она с радостью отдала бы все, чем обладала, ради возможности оживить хотя бы одного из них. Хотя бы на день... На час... На минуту... Но такого не бывает... Время не знает пощады!

Это только идеалист Шарль надеется на то, что прошлое можно изменить при помощи машины времени, которую он собирал уже не одно десятилетие. На самом деле изменить можно только будущее...

Полина еще раз прочитала воспоминания горничной в доме Герды. Значит, надежды не осталось. Женщина видела собственными глазами, как в кабинет, где находилась госпожа баронесса, угодил снаряд. Последовал мощный взрыв, пережить который Герда никак не могла.

Да, прошлое изменить нельзя. А вот будущее! Она не позволит Кэтрин свести на нет все ее усилия! Она ошиблась, сделала дочери больно, но это не значит, что она не любит ее. Кроме того, Полина была уверена – Кэтрин уже простила ее и поняла, почему она обманывала ее, однако не признается в этом и не идет на мировую из-за упрямства, которое она словно унаследовала по материнской линии у семейства Кригерс!

Спустя неделю Полина нанесла визит в бруклинский дом престарелых. Она щедро помогала всем, кто нуждался в материальной поддержке. Ее встретили с большим радушием, показали отремонтированные комнатки, в которых обитали старики и старухи, медицинские кабинеты и бассейн.

Полине захотелось глотнуть свежего воздуха. Накинув палантин, она вышла в сад дома престарелых. Стояла поздняя осень. Ей исполнилось шестьдесят – казалось, что недавно она была девицей возраста Кэтрин, потом молодой женщиной, и вот приблизился закат.

Она видела беспомощных и одиноких стариков, которые сидели в инвалидных креслах, у них никого не осталось, они были в полушаге от могилы. Никто не назовет ее старухой – Полина была очаровательной моложавой дамой, – но это не умаляет того факта, что ей пошел седьмой десяток. Жизнь, не успев начаться, уже заканчивалась.

Ее жизнь как смена времен года в саду: пролетела весна, прошло лето, даже осень промелькнула, и началась зима.

Чувствуя, что впадает в депрессию, которая началась из-за конфликта с Кэтрин, усилилась от новостей о трагической судьбе Герды и созерцания обитателей дома престарелых, Полина медленно брела по саду. Листья с деревьев облетали, трава побурела, в воздухе звенел мороз. Цветы поникли, садовники обрезали их острыми секаторами, выкапывали или накрывали. Почему все завершается так – холодом, забвением и смертью?

Она остановилась около небольшого ручья. Присела и зачерпнула ладонью пронзительно-холодную воду. Полина увидела свое отражение. Прошло так много времени с тех пор, как она была глупой наивной девчонкой. Словно этой поры и не было... Или ее действительно не было?

Она ощутила на себе пристальный взгляд. Подняла голову и увидела сгорбленную фигурку в кресле, которая, не отрываясь, наблюдала за ней. Полине стало не по себе. Что старику нужно?

Полина пошла к дому. Значит, в этой жизни все закономерно? Закономерна и старость, и страдания, и боль, так же как закономерна любовь, радости и счастье. И почему только все завершается одинаково – смертью? Все заканчивается именно так страшно – небытием? Люди, как цветы, завянут и погибнут... Теряя, мы обретаем...

CXXXI

– Pauline! – услышала она голос из прошлого. Ну конечно, у нее начались галлюцинации. Никто не может больше так звать ее. Для Кэтрин она – мама, хотя в последнее время дочь вообще не обращается к ней, для многих других – миссис Трбоевич или мэм, даже Шарль Азарян зовет ее не иначе, как Полина. Все, кто знал ее как Pauline Новицких, мертвы.

Полина вздохнула. Отчего на нее напала такая тоска? Она и сама не знала. Может быть, потому, что с Кэтрин не ладится, может, потому, что узнала о смерти Герды. Или виной тому шестьдесят прожитых лет?

– Полин! – повторил все тот же голос, и Полина словно очнулась. Нет, это не галлюцинация, а реальность. Кто-то зовет ее по-французски. Но кто именно?

Она обернулась. В парке были только пациенты и несколько медсестер. Директриса дома престарелых почтительно ждала именитую гостью в отдалении на террасе. Нет, значит, ей показалось. Прошлое пытается звать ее, и она слышит голоса из своей канувшей в Лету эпохи.

– Pauline, ma ch`ere![66] – крикнул снова кто-то. Полина присмотрелась. Так и есть, ее зовет один из пациентов. Тот самый, что рассматривал ее в упор. Но что ему надо и почему он так фамильярно называет ее Полин? И откуда он знает французский? Впрочем, это все причуды судьбы.

Полина медленно подошла к старику, который сидел в кресле около альпийской горки. Она увидела, что это вовсе не мужчина, как она решила сначала, а женщина. Полина не разглядела ее лица из-за близорукости, а фигуру скрадывал больничный халат и плед.

Женщина, старая женщина. Высокая, некогда наверняка красивая. Лицо изборождено морщинами, но сияют умные живые глаза. Седые локоны выбиваются из-под шляпки. Она ее знает?