Ключ к загадке [СИ]

Он часами бродил по лабиринтам, находя новые и новые рисунки. Кссеспе казалось, что если он проникнется духом того времени, то на него словно озарение снизойдет понимание символов, начертанных на стенах. Он разгадает скрытый смысл рисунков. И тогда все станет на свои места. Сейчас же он находился в каком-то необычайно приподнятом состоянии духа, ему хотелось чем-то заниматься, как-то действовать, быть кому-то полезным. Он находился в этаком кризисном состоянии, когда знаешь, что нужен, но не знаешь, зачем нужен. И чтобы хоть как-то занять свой досуг, он концентрировал все свое внимание на лабиринтах. Снова пробрался в комнату, где на стенах были изображены загадочные зеленокожие существа.

...

Подобно Торивьо, Арчибальд тоже сделался одержим. Только всё свое время он проводил не в джунглях или пещерах, которые обнаружил, а на плато, разыскивая курган, о котором ему поведало существо.

Его поразило и напугало исчезновение тела незнакомца с постамента. Он не знал, куда пропала загадочная тварь, не мог доказать факт ее существования и был рад, что так и не решился рассказать о своей встрече внутри лабиринтов никому.

Недвед почти перестал спать и есть, утром набирал полную флягу воды и уходил с ней на весь день, возвращался за полночь. Наташу он больше не брал с собой, посчитав, что дело, которым он занимается, касается только его. Освальд переживал за похудевшего, измученного Арчибальда, пару раз пытался завести с ним разговор, но Недвед отмахивался. Наташа одно время хотела узнать, чем занимается Арчибальд на плато, но он так нагрубил ей, что девушка с тех пор не разговаривала с ним. Недведа это больше не волновало. Он понимал, что ведет себя не очень хорошо, но как ему казалось, цель оправдывала средства. Поэтому он не щадил себя, не очень-то беспокоился о чувствах других, а только и делал, что бродил по пустынному плато, с ключом на шее, и шкатулкой за пазухой, надеясь, что с помощью этих предметов он обнаружит то, что ищет...

...

Джеймс долго размышлял над случившимся у холма. Он вспоминал ту неосторожную пулю, которая вырвалась из ружья пьяного Рамиреса. Если бы мексиканец невзначай попал в Сквайрса, Джеймс умер бы, так и не вернув должок Карлу Эмберху.

"Я не становлюсь моложе, в этой глуши у меня не прибавляется связей. Пока еще я смогу обратиться к старым приятелям за помощью, но спустя пару-тройку лет они отойдут от дел и напасть на след немца не будет никаких шансов", - рассуждал Сквайрс.

Так может это и лучше? В конце концов, христианская заповедь гласит подставить другую щеку. Джеймс жаждал мести, с другой же стороны, ему не хотелось бросать Вику и Наташу, Арчибальда и Освальда. Джеймс не прости Эмберха, будет проклинать его до гробовой доски, но, и это главное, не обязательно мстить, не обязательно уподобляться немцу и обагрять свои руки кровью, от которой легче не станет никому.

"Мне станет!" - проносилось у голове у Джеймса всякий раз, когда он пускался в подобные рассуждения.

После неуклюжего выстрела Рамиреса мысли эти лезли в голову Сквайрса постоянно, но решиться на то, чтобы бросить своих друзей в Перу, а самом у он пока не мог. Звать же их с собой, подвергая их жизни риску, не собирался. Оставалось переносить душевные муки и ходить вокруг да около моральных дилемм, которые Сквайрс не знал, как разрешить.

...