Ключ Лжеца (ЛП)

Когда солнце садилось, я услышал стук. Я оглянулся, но остальные устраивались спать, а Хеннан уже лежал, закрыв руками голову. Стук раздался снова, словно со всех сторон. Я слышал его и раньше, в долговой тюрьме, буквально пару минут… казалось, вечер наполнен шёпотом, небо налилось алым, а солнце опускалось за горы. Стук звучал всё сильнее, а потом стих. Я подумал об Аслауг, о её тёмных склонностях и о её странной красоте. Мне пришло в голову, что я слышал этот стук, только когда держал ключ. Кара каким-то образом заперла Аслауг от меня – неужели теперь у меня появился способ снова её отпереть? Впрочем, прямо сейчас уже поздно было действовать, даже если бы я и захотел.

Я заметил, что Кара следит за мной, и решил повесить ключ на шею на шнурке. Карманы слишком легко обшарить, а я не верил, что она не попробует. Едва я закончил завязывать узлы, как из теней на меня накинулось истощение. Я не спал, казалось, уже много дней, и устал, как никогда прежде. Я подумал о Сейджесе, который поджидает меня в моих снах, и с содроганием вытащил ключ из рубашки. Прижал его ко лбу.

– Не подпускай его. – Искренне прошептал я. Казалось, попробовать стоило. Я убрал ключ обратно и зевнул так сильно, что растянул челюсть, и уши наполнились звуком сна.

Я лёг и отдался течению снов, пока на небе выходили многочисленные звёзды, и холмы сотрясали серенады сверчков. Нас свела вместе война моей бабушки – меня, Снорри, Кару, мальчишку, Туттугу, всех нас. Её сестра поставила нас на доску, и они принялись нами играть. Красная Королева делала ходы со своего трона, вокруг которого я вращался – мотался на север, мотался на юг, вечно желая вернуться, а Синяя Госпожа наблюдала через свои зеркала за своими пешками на игровом столе. Интересно, Келем тоже её пешка, или другой игрок?

С тех пор, как я чуть не задохнулся от крови, хлынувшей, когда Кара ударила меня по носу, целый день сон, которого я избегал, продолжался своим чередом, нашёптывая на грани слышимости и рисуя себя на внутренней поверхности век, когда я моргал. Теперь я закрыл глаза и хорошенько прислушался. В своё время я был одновременно и игроком и пешкой. Я знал, что мне нравится больше, и знал, что изучение правил – жизненно важный первый шаг, если собираешься покинуть доску. Ещё один зевок, и сон поглотил меня.

***

Подо мной – банкетный зал большого дворца Вермильона. Он ещё более величественный, заполненный и весёлый, чем я его когда-либо видел. Я стою на галерее музыкантов – раньше я прокрадывался сюда во время пиров, на которых мне было ещё рано присутствовать. Не то чтобы бабушка часто устраивала пиры, если не считать званого обеда на Сатурналии в день зимнего солнцестояния, который она давала по большей части, чтобы позлить папессу. Зато дядя Гертет почитал любые торжества, хоть языческие, хоть христианские, которые давали повод открыть бочки с вином и вызвать свой дублирующий двор во дворец, где все они могли притворяться, что королева умерла, и играть свои роли, пока возраст их совсем не ослабил.

Но в зале подо мной дворян больше, чем когда-либо угощал дядя Гертет. Стены богато украшены гирляндами из остролиста и плюща, среди изумрудных листьев блестят красные ягоды, висят цепочки серебряных колокольчиков, а в веерах мечей и алебард острого железа хватит, чтобы экипировать армию. Я смотрю налево, потом направо. С одной стороны стоит Алиса – ребёнок лет одиннадцати-двенадцати. С другой стороны Гариус с сестрой, а я стою между близнецами и своей бабушкой. Девочки стоят, сжимая покрытые резьбой перила из красного дерева, а Гариус сидит, давая отдых больным ногам.

Мой взгляд приковывает блестящая толпа внизу: пышные наряды ушедшей эпохи, целые состояния в шелках и тафте, и каждый лорд блещет богатством, демонстрируя его всем и каждому. Когда я проснусь, вряд ли хоть один из этих сотен будет ещё жив – всех заберёт возраст, и дети, стоящие сейчас рядом со мной, уже будут старше, чем можно себе представить. Долгое время я верил, что моя бабушка явилась в этот мир уже сморщенной и покрытой шрамами, а железная седина в её рыжих прядях столь же древняя, как лишайник на статуях. Я нервничаю, видя её девочкой, хотя и сам не знаю, отчего. Наверное потому, что это значит: однажды наступит и моя очередь стать старым.

Пир почти закончен, хотя столы по-прежнему ломятся от еды, и слуги снуют туда-сюда, докладывая и доливая. Тут и там видны пустые места – лорды нетвёрдо встают, кланяются хозяину и уходят в сторону огромных дверей излишне аккуратной поступью нетрезвых людей. Повсюду гости отставляют свои тарелки. Даже собаки по краям зала уже утратили энтузиазм к брошенным костям и едва рычат, заявляя на них права собственности.