Ключ от бездны

 Запылали леса Арбоша. Князь корнуотов поднял свой воинственный народ. Перед его храбростью и силой, умноженной магией, отступили кровожадные марлоги, и вернулись в Улхур, в подземный город, появившийся там, где была пещера Горон с первым алтарём и Колодцем, который выпустил зверя.

 Странный подарок получил от слепого странника король антигусов. Зачарованный, смотрел он на таинственный амулет, свитый из тёмных волос. А когда с высоких стен Гонориса замечены были подступившие орды марлогов, околдованный владыка Антавии сам выслал им ключи от города. Антигусы преклонили колени перед демоном и его детьми. В святилищах их отныне молились двум богам. На мирные алтари пролилась кровь. Короля Дэнгора и Антавии короновали новым венцом. И на трон антигусов взошел новый владыка, царь царей, господин из Улхура, жрец Арахна - Кхорх.

 Из Арбоша пришли ему драгоценные дары и соглашение на дань.

 Полчища убийц ринулись на города мхаров. Пали один за другим Тэ-Тахрет, Нэрос и северный Тмехэм, что граничит с враждебными землями кочевников. Дети Маакора спасли священный Ахвэм, но сошли с лика земного в воды реки Анхи, которые защитили мудрецов от проклятья первого жреца арахнидов, Кхорха, что сделал оставшихся в живых мхаров маакорских безумными эркайями.

 Пал Апикон. Новый бог дал этой земле новое имя: Сульфур.

 С тех пор изменилось Сульфурское царство. Маакор стал топями, по которым бродят теперь потомки проклятых Арахном – эркайи, утратившие облик человеческий.Чудесные сады Хэм-Аиба стали пустыней. В славном Дэнгоре служат двум богам. Свободные корнуоты ропщут от тяжести дани.

 Но час демона близок. Уже найдена одна из частей магической сигиллы, что может низвергнуть Арахна в бездну. И уже пришла на эту землю дочь княжны-степнячки, чтобы свершилось древнее пророчество…

Пролог

 Буря настигла их на полпути к Гефреку.[1] С той стороны, где от погоревших хижин стлался сизый дым, наползала громадная туча, давя землю пепельно-синим брюхом. Она медленно ворочалась, наливаясь страшной силой и чернотой, пока самые недра ее не вспороло яркое, в алых всполохах, надломленное небесное копье.

 Взвились пыльные столбы, загораживая треть замершего перед зреющей стихией неба, и понеслись вслед маленькому племени, что бежало из родных мест от людской злобы. Серые смерчи остановились, столкнувшись с преградой из длинной насыпи камней, накренились в последней попытке дотянуться до живых существ и рассыпались, передавая гневную силу ветру, который яро сорвался в погоню.

  Хэт оглянулся, зашептав что-то морщинистыми, по-старчески блеклыми губами.

 - Нужно укрыться от бури, старейший! – молодой мужчина попытался задержать вождя, что сутулясь и стуча кривым посохом, упрямо шагал вперед.

 - Молчи, Илех, - бросил старик.

 Тот мельком глянул на глубокий порез на плече. Ничего, не смертельный.

 Илех был одним из немногих, сумевших пережить схватку с эверцами. На его племя напали глубокой ночью, - напали молча и вырезали бы всех до единого, не подними Хсарт тревогу.

 За что? Илех не понимал, чем прогневали они эверцев. Почему воины этого сильного и вольного народа нарушили хрупкий мир, заключенный с народами пустыни. Горстка испуганных и измученных людей – не больше тридцати – все, что осталось от тех, кто звал себя детьми Улха.[2]  Да, малусы умели колдовать. Но никому не причиняли зла. Никогда. Так, почему же? Он не находил ответа. 

 - Пошли! – Хэт снова оглянулся, блеснув черными глазами. – Что с нами сделает ветер? Что можно отнять у того, кто все потерял?

 Он заметил мальчонку, который кутался в шкуру пумы, снятую им с убитого отца - тяжелую, большую и окровавленную:

 – Зачем ты забрал ее у мертвеца? – Костлявая рука схватила ребенка за волосы. – Отвечай! – вождь подтащил его к себе, запрокидывая голову и впиваясь в испуганное лицо злыми глазами. – Чего молчишь, гаденыш?

 - Старейший, не мучай его! – худая женщина с копной черных, жестких, как у лошади волос, бросилась к ним, протягивая руки, но не решилась отобрать сына.

 - Ты воруешь у мертвых одежду?  - шипел старик. – Берешь себе последнее, Кхорх?

 Чумазое лицо мальчика казалось маской – бледная кожа с грязными разводами и глубокими тенями у широко распахнутых глаз. Но что-то было в этом лице, чего не мог осмыслить старый вождь, нечто одновременно и притягательное, и неуловимо отталкивающее, даже отвратительное. Как будто смотришь на змею с ее гипнотическим блеском в прозрачных глазах, и не можешь оторваться, лишь древним чутьем зверя в себе понимая смертельную опасность.

 Хэт видел больше, видел и знал, кем станет этот странный, замкнутый мальчик, смотревший на мир загадочными глазами змеи.

 - Я отомщу им за смерть отца, - проговорил маленький Кхорх, и в голосе его не было ни тени сомнения, напротив – холодная уверенность в собственных словах и силах.

 - Да, - старик оттолкнул его. – Я знаю.

 Хлынул ливень. В серой пелене его утонуло небо, и вспенилась земля от ударов тяжелых струй.