Ключ от бездны

 - Я тоже буду наказан, - бесцветным тоном произнес жрец, будто собственная участь совсем не тревожила его. Впрочем, Хепи-Сах, казалось, вообще не умел выражать эмоции. И поэтому его слова не произвели на горца никакого впечатления.

 - Долго мне здесь сидеть? – поинтересовался он. – Или меня убьют?

 - Кхорх не решил еще.

 Страж поднял голову:

 - Ну, хорошо, святейший, ты все сказал, и, наверное, можешь идти.

 - Да, - отозвался тот, но продолжал стоять.

 И Фархусу вдруг почудилось, что в душе господина в серебристом хитоне происходит нечто, похожее на внутреннюю борьбу, что мало вязалось с образом этого странного человека. Но ему, поглощенному собственными душевными терзаниями, не доставало сейчас ни сил, ни желания сосредоточиться на чем-то, кроме личных переживаний. Обида на неудачный поворот судьбы весьма досаждала, делая невосприимчивым к подобным тонкостям.

 - Уйди, - тихо проговорил Фархус.

 Тяжело шагнув вперед, Хепи-Сах остановился и привычно застыл, а страж явственно ощутил, как волна острого неприятия поднялась в его душе. Этот сиплый, нечеловеческий голос, всегда закрытое лицо, замедленные движения, вызвали первоначальное отвращение и скрытый страх.

 Еще ничего не понимая, он стиснул голову руками и почувствовал, как холодный водоворот тащит его куда-то и животный ужас перед близкой смертью наполняет сердце…

 - Уйди, - простонал он.

 На этот раз жрец удалился, закрыв за собой решетчатую дверь.

 А Фархус поднялся, повинуясь странному желанию вернуть служителя и задать единственный вопрос, ответ на который внезапно пришел к нему именно сейчас. Но здравый смысл подсказывал, что Хепи-Сах не захочет открыться.

 Не зная, чем занять себя, опустошенный и томимый тягостным предчувствием, горец улегся на жесткую кровать, отгоняя прочь неприятные мысли.

  «Надо уснуть, уснуть, уснуть… как нелепо все получилось… а если первосвященник захочет убить и меня… нужно придумать что-то… придумать…»

 Он провалился в тревожный сон, где плыл под водой с полыхавшим над ним огнем. Неясные тени мелькали вокруг. Все ближе и ближе. Пока чудовищная пасть не разверзлась перед ним…

 Фархус очнулся, чувствуя, как бешено и больно колотится в груди сердце. Полежав и успокоившись, он прислушался. Вокруг стояла тишина, и определить, сколько прошло времени с момента его заточения, оказалось затруднительным. Но, насколько это было важно сейчас? Им никто не интересовался, значит, сиюминутная смерть ему пока не грозит. И то, что он оказался запертым здесь, может сыграть им с Лахваром на руку – чем меньше они будут привлекать к себе внимания, тем лучше. Что ж, теперь у него появилось время все спокойно обдумать. Ощущение потерянности прошло, как, впрочем, и чувство вины из-за смерти той девушки. Кем она была? Лишь первой жертвой в ужасной игре, что затеял первосвященник. Жалел ли ее Фархус? Да. Но кто был истинным виновником в гибели той, чья жизнь зависела от хрупкой жизни цветка?

 Протирая глаза, горец поднялся и подошел к нише, где тускло горела улхурская лампа, стоял кувшин и горкой лежали сладкие лепешки.

 - Да смилуются над тобой боги, великий Кхорх, - сказал он, отпивая прохладной воды. – Да будут…

 Странный звук привлек его внимание. Фархус оглянулся – ему показалось, что кто-то прошел мимо двери, и кривая тень на секунду скользнула по стенам. Поставив кувшин на место, и прихватив лампу, он осторожно приблизился к решетке и заглянул в коридор. Зеленоватый свет выхватил кусок неровной каменный стены и грязный пол.

 - Странно, - проговорил стражник тихо и вернулся к ложу. Он прилег, уже не надеясь уснуть – чувство тревоги не отпускало, все усиливаясь, как и навязчивое желание снова посмотреть за решетку. Раньше Фархус не считался трусом, но тот, кто таился в темноте галереи, был намного сильнее его. Сильнее не физически, нет. Притихший там источал зло, перед которым был слаб любой из плоти и крови.

 Горец снова встал, подхватил лампу и подошел к двери.

 - Кто здесь? – Фархус прислушался, уловив ни на что не похожий звук. – Эй! Отзовись! – он повыше поднял светильник, прижимаясь к прутьям. И вдруг отпрянул –  уродливый, безносый лик, мелькнул прямо перед ним.

 - Что это?.. – собственный голос придал немного уверенности, но желание смотреть пропало.

 Стражник медленно отступил к кровати, опасаясь поворачиваться к двери спиной.

 - Может, померещилось?..

 Он сел, поставив лампу у ног, и постарался успокоиться. Наверняка, кто-то из людей был рядом, да и решетка надежно защищала. Но… от кого? Если то, что видели его глаза не плод разыгравшегося воображения – никакие стены помочь ему не смогут.

 - Не впускайте в душу свою страх, - снова вслух проговорил горец, найдя в себе силы улыбнуться. – Кхорх заботится обо мне.

 Но образ кошмарного лика снова и снова вставал перед ним: узенький подбородок, низкий лоб с загнутыми тонкими рожками, серая, словно истлевшая кожа, местами прорванная и сочившаяся кровью, глубоко сидевшие белесые глаза, и острые, почерневшие зубы. 

 Он вздрогнул, едва не вскрикнув, когда услышал тихий зов за дверью:

 - Фархус?

 За решеткой стояло что-то светлое, похожее на призрак.