Ключ от опасной двери (СИ)

— Для этого необязательно ходить голышом, — пусть я не могу отбиться физически, словесный протест у меня никто не отнимет.

— Стесняешься собственного тела?

—Нет.

Я не стыжусь, но и не выхожу за рамки приличий. И если Рид привык, что перед ним охотно раздвигают ноги, это не означает, что и я стану. По крайней мере, по доброй воле.

— Тогда смотри и анализируй, — бровь в отражении едва заметно дергается. — Ты слишком зажата.

Ладонь с живота перемещается ниже, вызывая приступ паники.

— Потому, что вы трогаете меня! — я все еще надеюсь, что он остановится.

И Рид действительно замирает:

— Можешь ласкать себя сама.

Он ведь не всерьез? Неужели желание унизить настолько велико?

— Не буду! — в один голос со мной стонет гордость.

— Что ж, я давал тебе выбор, — наигранно вздыхает Рид, поддев крошечный треугольник стрингов.

Дернувшись, я стискиваю бедра в жалкой попытке задержать его руку.

— Мужчины чувствуют, когда от женщины веет сексом, — продолжает поучать он, проскальзывая пальцами под кружево. — И не упустят шанс подойти к ней.

Вторая ладонь спускается от горла к груди. Вздрогнув, я упираюсь затылком в крепкое плечо Рида.

Хватит! Пожалуйста, хватит!

На миг наши взгляды встречаются в отражении, и я вижу знакомые искры в его расширившихся зрачках — Рид снова провоцирует.

Я знаю этот сценарий, и в нем мне отводится роль, которой я вряд ли смогу гордиться. От напряжения я выгибаюсь под неестественным углом, но даже болезненному натяжению мышц не отсрочить неизбежное.

— Ты должна быть такой — уверенной и удовлетворенной, — сжав сосок, Рид дожидается моего жалобного всхлипа и входит в меня двумя пальцами. — И должна реагировать как женщина.

Заглушив новый стон, я прикусываю губу.

Не от боли — от собственной беспомощности. Тяжело осознавать свою слабость.

Я не хочу, чтобы Рид знал, как действует на меня. И пусть я не успела стать влажной, с его умелыми руками это лишь вопрос времени.

— Почему ты сдерживаешься? — напористый палец ритмично надавливает на клитор в самой чувствительной точке — кажется, саркастичный гад знает мое тело лучше, чем я сама. — Разве тебе не нравится?

Хотела бы я солгать!

— Я… не…

Кожа почти полыхает, а Рид продолжает истязать, наращивая темп:

— Влечение — не порок. В этом не стыдно признаваться.

Губительное желание мне неподвластно. Когда-нибудь оно уничтожит меня.

Обведя дрогнувшее полушарие груди, Рид касается ямочки под солнечным сплетением. Пульс трусливо барабанит в его ладонь. Пусть это не насилие, и он не делает больно физически, но мастерски душит мою волю. Мое достоинство. Мою личность. Ломает под себя.

— Это… неправильно, — надо же, мой воспаленный рассудок еще способен возражать. — К человеку нужно испытывать… нечто большее, чем влечение…

Едва возбужденный член упирается мне в поясницу, я теряю мысль.

Рид хочет меня.

В прошлый раз такого не было, и я решила, что ему интересно лишь играть с жертвой — подчинять и унижать. Но оказалось, игра заводит и его самого.

Осознание будоражит до мурашек.

Рид не прекращает ритмично двигать рукой.

— Тогда скажи, что ты чувствовала к парню, на свидание с которым купила кружевной комплект?

Изумление проносится по коже легким морозцем. Откуда эта сволочь знает про белье?

— Сомневаюсь, что любовь. А ты ведь планировала с ним переспать, — он стискивает набухший сосок до легкой, но ощутимой боли, словно мстит мне за то, что я всего лишь собиралась сделать.

— Не ваше дело, — проглотив стон, огрызаюсь я.

В качестве наказания во мне оказывается уже три пальца. Я вскрикиваю, а Рид проталкивает их еще глубже, и уже с легкостью — влага между ног не сдерживает скольжения.

— Это было примитивное влечение, но данное обстоятельство тебя не остановило, — он вторгается и в мое тело, и в мысли.

Унизительная правота заливает мои щеки краской стыда.

— Признайся, то самое белье было на тебе, когда ты впервые кончила со мной?

От вкрадчивого шепота глаза застилает пелена.

Насаженная на пальцы Рида, я задыхаюсь от рваных стонов. С каждым толчком мои ягодицы прижимаются к его паху и настойчиво трутся, выпрашивая то, что я никогда не осмелюсь сказать вслух.

Не останавливайся. Просто не останавливайся.

Животное трение заводит. Покачивая бедрами, я синхронно повторяю выпады.

— Чувства часто путают с физиологией, — Рид наслаждается моей реакцией — у него даже голос меняется, становясь хриплым. — Но, как видишь, они абсолютно лишние.

Тело пронзают тысячи игл — по одной на каждую крошечную пору. Ну почему именно с ним меня захлестывает настолько сильное возбуждение? И почему, имея такое количество власти, Рид упивается ею? Неужели для самоутверждения ему до сих пор нужно демонстрировать значимость?

— Нужно говорить о желаниях, не стесняясь, — его зубы прихватывают кожу на сгибе шеи — он намеренно оставляет на мне метку. А потом проверяет, хорошо ли я усвоила урок: — Ты хочешь кончить?

Я не в состоянии ни говорить, ни устоять на трясущихся ногах. В голове полный хаос, в капиллярах бушует пожар, низ живота изнывает от нарастающего спазма.

— Отвечай, Китти-котенок, — Рид не оставит меня в покое, пока не услышит.