Ключ от радуги

— Не буду.

— Чего не будешь?

— Варгом не буду. Это что же, у меня еще и рожки вырастут?

— Вырастут. Должны вырасти, если все правильно сделаешь, а как же….

— Не буду. Я сказал!

— Ну вот!

Между Учителем и учеником возникла пауза, которую принято называть театральной. Только зрителей в этом театре не было.

— А чей-та вы тут делаете? — послышался знакомый голос и бульдожье посапывание.

Одрик моментально сплел искру света, и она осветила Мару, давно подглядывающую за ним из-за куста ларийского саксаула.

— Мара, ну тебе-то что понадобилось?

— А как же без меня? Смотрю, тебя нет, опять куда-то понесло. Я и пошла искать. Тебя одного оставлять себе дороже, с тобой проблем необересси, — и Мара ехидненько улыбнулась.

— Мара, слушай, а ведь снаружи ты тоже зверь?

— Да, я собака породы французский бульдог, чистокровная между прочим.

— Ну кровь твоя мне вряд ли понадобится, а вот… Иди сюда, поглажу, — поманил он собачку. Она с щенячьей радостью забралась под его руку, где было почесано ее пузико и мягко потрепаны ее ушки.

— Учитель, вот пара волосков мариных на ладони. Продолжим эксперимент?

— Как знаешь, дело твоё, — и они продолжили плетение.

Одрик уже весь покрылся короткой черной шерстью, только на грудь лег белый уголок. Но голова никак не хотела чернеть, упорно оставалась пшеничного цвета. Вот уже и ущи его вытягиваются и становятся похожими на эльфийские, и нос укорачивается и становится мокрым, язык упорно не хочет помещаться во рту и свисает наружу. Вот и зубы начали трещать и не попадать друг на друга, нижняя челюсть выдалась вперед. Одрик взмок бы от напряжения, но потеть собакам не положено. И он часто, по-собачьи, задышал.

— А что, в принципе похоже, — подвела итог Мара. Одрик хотел было что-то ей ответить, но разговаривать с таким языком занятие не из легких.

— Все, достаточно, хватит на сегодня. Возвращайся назад, — скомандовал Учитель.

Включилось обратное плетение, шерсть полезла с Одрика лоскутами, уши съеживались до его собственных….

— Да, — удовлетворенно произнес Учитель, — "Зеркало" твое работает, мне приходилось выходить из обращения гораздо дольше. Сегодня ты славно потрудился, я просто тобой горжусь, ставлю превосходно по всем показателям! Ну, давай, поднимайся и поехали в усадьбу. После такого надо хорошенько выспаться.

Белый маг лежал, обессилев, весь покрытый каким-то бесцветным киселем, похожим на обойный клейстер с прилипшей на нем собачьей шерстью, и тщетно пытался от этого избавиться. Мара решила ему помочь и стала умывать языком.

— Обалдеть, такое ощущение, что в этой дряни частички моей сущности. А! ты ее вырастил на себе, а сейчас сбросил, — и интенсивность умывания усилилась. Мара жадно поглощала собственную сущность, стараясь не упустить ни капли.

— Ну какой же запах вокруг, невероятный…

— Какой-какой… эльфийский, ясно как свет Андао, — проанализировала собачка. И не опасный, от него как от хорошего вина, настроение поднимается и нервы успокаиваются. А главное — никакого похмелья! — Авторитетно заявила Мара.

— Откуда здесь эльфы?

— Так это их цветочки взошли. Забыл, что ли, как у эльфа луковицы брал?

— Как? Так зима начинается, они и сейчас могут цвести?

— Могут. Эльфы мастера с растениями колдунства всякие творить, такая у них натура…

На следующий день, после завтрака, Одрик был вызван наверх в покои ассы Зиты. Мне их разговор оттранслировала Мара.

— Молодой человек, я вижу, что магия к вам уже вернулась… Как вы себя ощущаете?

— Скверно, — ответил Зите мрачный и осунувшийся Одрик.

— Я спрашивала не о ваших душевных терзаниях, а вашем здоровье и магии.

— А, это…тогда, вполне прилично…

— Хорошо… — Асса на некоторое время замолчала, рассматривая Белого мага, как биолог изучает новый вид бабочек, решая в каком месте лучше воткнуть в нее булавку. — Я хотела поговорить с вами о вашем безобразном поведении.

Одрик попытался стать как можно более незаметным, насколько это возможно сидя в кресле лицом к окну.

— Какие, по вашему мнению, ошибки вы, юноша, совершили?

— Я?

— Вы, вы…

— Ну… мне не нужно было ходить с Джави на прогулку в пустыню…

— Неправильный ответ.

— Тогда, не знаю…. Я не знаю, в чем я провинился…. Я не хотел изменять Кани!

— Одиринг, ваша "измена" Торкане тут совершенно не при чем. Это ваше личное дело. Я говорю о другом… Я говорю, о вашем поведении, как человека благородного происхождения, о том, как положено себя вести человеку, носящему приставку "аль".

— А при чем тут это? — искренне удивился Одрик.

— Как при чем? Ты вел себя неподобающе и последствия этого мы сейчас и наблюдаем. Ты позволил себе… принимать заигрывания с тобой прислуги. Причем делал это на глазах у своей девушки, я не говорю — невесты, но почти. Живете-то вы в одной комнате.

— Так я…