Ключ от рая

— Ну-ка, ученик, иди сюда, — позвал он Курбана. — Ты должен все перенимать у твоего учителя. Посмотри-ка вон на того всадника, видишь, он едет в нашу сторону? Ну, что ты про него можешь сказать? Не кажется тебе, что копыта у его лошади слишком отросли, а может, даже и обломались? А едет он, по-моему, прямо к нам, и ни в какое другое место…

Курбан, зная слабость своего учителя, решил польстить ему.

— Как вы догадались, Хоннали-ага?

Кузнец самодовольно погладил свои усы.

— Я чувствую по тому, как спотыкается его лошадь. Куда ж ему еще на ней ехать, как не к кузнецу! Вот сейчас мы подкуем этого скакуна, и он уже больше не будет спотыкаться!

Всадник тем временем и в самом деле подъехал к кузнице. Хоннали взял свои инструменты и пошел навстречу ему.

Каркара осталась вдвоем с Курбаном. Еще несколько минут назад она собиралась непременно поговорить с ним, но теперь молчала, не в силах произнести ни звука.

И Курбан растерялся. Он забыл все те многие слова, которые готовил для нее, и молча смотрел в лицо Кар-кары, на ее опущенные к земле глаза. Наконец, чтобы только сказать что-нибудь, он спросил:

— Ты серп принесла? — Но это было и так ясно, он понял глупость своего вопроса и снова замолчал.

Каркара вздрогнула и сказала:

— Да, затупился совсем, жнешь, как будто руками…

Курбан подошел к ней, протянул руку, он хотел коснуться ее руки, но в последнее мгновенье испугался и схватился за серп, даже не за рукоять, а за лезвие. И тут же почувствовал, какое оно острое, на пальце его остался след от зубцов, и он понял, что Каркара пришла совсем не из-за серпа.

— Смотри, он же заточен!

— Ой, я, наверное, ошиблась, взяла новый вместо старого, — и пришедшая протянула руку, чтобы забрать серп, но тут Курбан поймал ее ладонь и сжал в своей руке. На мгновение юноша и девушка замерли, но уже через секунду Каркара высвободила руку и отступила от Курбана.

Молчание первым нарушил Курбан:

— Почему ты убрала руку?

— Моя рука недостойна твоей руки. За эту руку меня уже брали, а тебе нужна чистая рука, как твоя…

— Чище твоей для меня нет, Каркара.

Курбан вдруг повернулся и бросился в угол кузницы. Оттуда он вернулся со свертком в руках и протянул его Каркаре:

— Это тебе на память от меня. Я боялся дать тебе дома…

Каркара не стала спрашивать, что там. Она взяла это что-то, завернутое в старую зеленую тряпку, и вышла из кузницы. Даже если, кроме этой тряпки, не было ничего, этот подарок был бы дороже для нее всех других, потому что он был от Курбана.

А в старую тряпку был завернут платок, который Курбан выиграл на свадьбе у Пенди-бая.

Каркара понемногу приходила в себя. Несчастье постепенно забывалось, а после объяснения с Курбаном на душе у нее сделалось совсем легко.

Как-то днем, во время сильного зноя, к Каркаре прибежала ее подружка Кейик и предложила сходить искупаться. Девушки взяли два кувшина, отправляясь якобы за водой. Другие женщины были чем-то заняты, и никто на них не обратил внимания.

Когда подружки подходили к броду, возле которого обычно все купались, мимо них проскакал незнакомый всадник и скрылся за холмами. Девушки остановились на берегу, не решаясь подойти к воде. Но кругом было тихо, и река была спокойной. На другом берегу из своего гнезда вылетела птица. Сделала несколько кругов над водой и снова скрылась в своей норе. Лягушка, словно испугавшись птицы, прыгнула в воду. Другая, наподобие брошенного по воде камня, сделала несколько прыжков и спряталась в камышах.

— Кейик, пошли лучше вон туда, за деревья, такая жара, могут мальчишки прибежать.

— Пошли.

Они подхватили кувшины и пошли подальше от брода. Небольшая заводь, к которой подошли девушки, была закрыта с одной стороны отвесной скалой, а с другой зарослями тамариска. Но едва подруги начали раздеваться, как в кустах послышался шорох.

— Там кто-то есть! — вскрикнула Каркара и прижалась к Кейик.

Шорох приближался, зашевелились ближние кусты. Подруги боялись перевести дыхание. Наконец кусты раздвинулись, и оттуда вылезла собака.

— Да это же кобель Тач-гока, — сказала с облегчением Каркара. — А мы испугались!

Собака остановилась перед девушками, тяжело дыша. Ее тонкий язык вывалился из пасти.

— Бедняжка, еле дышит! Такая жара, даже собаки лезут в воду!

Пес не стал долго ждать, вошел в воду и поплыл. На середине реки собака резко повернулась и поплыла назад, к тому же самому месту, откуда входила в воду. Когда она вышла на берег, язык уже не торчал у нее из пасти, дышала она ровно, и даже шерсть ее, как только собака отряхнулась, приняла как будто другую, более чистую окраску. Собака постояла немного, глядя на девушек и как бы приглашая их в воду, отряхнулась еще раз и трусцой побежала домой.

Девушки обмотали косы вокруг головы и вошли в реку.

— Ой, Каркара, как хорошо! Окунайся скорее!

Но едва они отошли немного от берега, как заросли тамариска снова зашевелились, но на этот раз посильнее, чем когда через них пробиралась собака Тач-гока. Каркара бросилась к Кейик. В это же время с другой стороны послышался стук копыт. Девушки повернулись. На том берегу, как раз напротив них, остановился всадник.