Каркара решила, хоть это и было ей ужасно стыдно, во что бы то ни стало переговорить еще до последнего отцовского слова с Курбаном. Потому что медлить больше нельзя. И если случится так, что он откажется от нее, тогда ей будет уже все равно, за кого выходить замуж, хоть даже за самого старика в белой папахе.
Вечером того же дня Дангатар стал собираться куда-то. Сердце подсказывало Каркаре, что он идет говорить о ней, и она решилась на отчаянный поступок: выследить, к кому он пойдет, и подслушать весь разговор, чтобы уже точно знать, что ее ожидает и как ей быть дальше.
Когда отец вышел из кибитки, Каркара выскользнула следом за ним и пошла в том же, что и он, направлении, стараясь не потерять его в темноте, но и самой не быть обнаруженной. Дангатар свернул к кибитке Келхана Кепеле. Каркара на минуту остановилась в нерешительности. Сердце ее стучало, она чувствовала себя совсем не такой, какой была прежде. То, что она сейчас делала, совсем не укладывалось в ее голове. Расскажи ей, что так поступала другая, она бы ту девушку обозвала самыми последними словами. И если кто-нибудь обнаружит ее здесь, это будет великим позором не только для нее, но и для всей семьи. Но что делать! Самые близкие люди — отец, Ораз — были сейчас для нее не ближе одного человека, которому и принадлежало все ее сердце. «Наверное, я просто сошла с ума», — подумала вдруг Каркара. Но это было не так. Просто она любила, и любовь властно ее вела за собой, как во все времена, во всех землях ведет за собой лучших парней и девушек. И путь этот, если взглянуть со стороны, всегда в чем-то один и тот же, неизменен и стар, как само время. Лишь для одной Каркары и это время, и этот извечный путь были новыми. Они-то и привели сейчас Каркару к кибитке Келхана Кепеле. Ведь тут никакие запреты, никакие мысли о долге и приличии не способны остановить любящее сердце. Подслушивать мужской разговор, да еще о собственном сватовстве, — на такой страшный грех могла решиться только та, кто сильно и по-настоящему любит.
Не чуя под собой ног, Каркара подобралась к самому пологу и осторожно заглянула в маленькую щелку. В кибитке было светло от горящего очага, ясно виделись лица Дангатара и Келхана Кепеле, и сквозь потрескивание огня отчетливо доносились слова.
— Спасибо, не надо подушку, и так весь день пролежал, — говорил Дангатар.
— Ну тогда сиди. Я чувствую, ты о чем-то поговорить хочешь, не стесняйся, начинай.
— Верно. Откуда ты знаешь?
— Ну, что ж тут знать! Я уж вижу, у твоей кибитки все время одна и та же лошадь, да не из нашего аула.
— Правильно ты заметил.
— И белая папаха все время одна…
— Да, и тут ты прав. Вот про нее я и хочу поговорить.
— Понимаю, Дангатар.
— А раз понимаешь, то что объяснять? Дело такое, взрослая дочь — считай, ломоть отрезанный.
— Ну, а раз так, надо поскорее ее пристраивать.
— Вот и я о том же думаю.
— Так кто же это белая папаха?
— Я и сам хорошо не знаю. Знаю, из бурказов[64] он.
— Из бурказов?
— Да, бурказ.
— Ну что ж! Бурказы тоже туркмены, беды никакой нет!
— Это так, да знаешь, какое тут дело…
— Знаю, знаю все, Дангатар.
— Тогда помоги. Надо же скорее все закончить.
— Какая же тебе помощь нужна от меня? Ты знаешь, я все сделаю, что смогу.
— Да вот, думаю я, как бы там ни было, а все равно лучше наперед узнать. Оно, конечно, все от аллаха зависит, но и своими руками в огонь толкать тоже не хочется.
— Да ведь это не от твоих рук зависит.
— Вот я потому к тебе и пришел. Ты все-таки много ходишь, у тебя знакомые везде, вот бы получше и разузнал.
— Ну что ж, если из бурказов, то, может, я и так знаю… Как его зовут-то?
— Кого, белую папаху?
— Нуда.
— Вельмамед Букур.
— Не Вельмамед-следопыт, случаем?
— Он самый.
— И кого он женить хочет?
— Младшего брата своего.
— Халмамеда?
— Ну да, правильно.
— Ну, если это тот Халмамед, которого я знаю, то у него трое детей должно быть, если даже не четверо. А на это как ты смотришь?
При этих словах Каркара пришла в ужас. Она стала молить аллаха, чтобы он заставил сказать Келхана Кепеле: «Нет, Дангатар, это не годится. Ты же не можешь свою дочку отдавать за такого человека!» Но аллах не услышал просьбу Каркары, и Келхан Кепеле ничего не сказал.
Дангатар тоже на минуту замолчал. Но его, кажется, ничуть не смутило сообщение о детях жениха, он думал о чем-то другом. Через некоторое время Келхан Кепеле сказал:
— Ну хорошо, Дангатар, чтоб уж никакой ошибки не было, я сам завтра схожу к бурказам, а вечером вернусь к тебе и все расскажу.
Слова эти можно было понять так: «Я и без того знаю этого человека, но, раз уж тебе так хочется, схожу и все проверю лишний раз». Каркара сразу представила себе человека, за которого ее хотят выдать, и еле сдержалась, чтобы не зарыдать во весь голос тут же, у полога чужой кибитки.
— Сделай милость, Келхан, — ответил Дангатар. — А то у меня и пойти больше не к кому. Ты знаешь, еще Каушут, но он слишком занят, неловко его просить.
— Сделаю, сделаю, Дангатар, не беспокойся, все будет, как договорились.