Ключ разумения

А может, мы с вами вообще никакого человечка бы не увидели, если б он этого не захотел. Тогда бы увидели мы, как обезьяна со стрелой в виске поднимается и шлёпается спиной к стене, а тело Колобриоля просто исчезает.

А куда он исчез, один, или с человечком – пока неизвестно. И вот вопрос юным и прочим читателям: бывает ли так, что герой книги погибает в самом начале? До свидания, до следующей главы!

Глава восьмая Кое-что из прошлой жизни танцмейстера и палача

Старинная чёрная карета с задраенными сиреневыми окнами тряслась по булыжной мостовой ближайшего к толстяковскому парку северного городка. Она была украшена палкой с привязанным к ней символом победившей революции – красным флагом, сильно напоминающим рубаху. Как говорится, чем богаты! Светало. А внутри кареты пока была ночь, освещённая еле тлеющим, но тоже по-революционному красным фонариком, висящем на гвозде между окон. Беглецы ехали молча, наконец Ангор, не дождавшись объяснений, прервал молчание.

– Куда ты везёшь меня, Пупс, и по чьему приказу? – спросил он, сурово сдвинув мохнатые брови.

– По чьему приказу, и сам толком не знаю. А везу не я – возница, он, должно быть, знает, куда. Честное слово, вы не должны беспокоиться! – испугался он вдруг своего тона. – Вас спасучивают от неминучимой смерти ваши вернючимые друзья! Чего вам это, плохо? – проговорил он скороговоркой, выпучив от усердия глаза. – Ой, спутался…

Раздватрис хмыкнул. Он вдруг вспомнил, что Пупс – родной сын знаменитого клоуна Августа: яблоко от яблони падает недалеко. А может, и в самом деле ничего не знает.

«Брательник, что ли, Тибул, всё-таки? Рискует карьерой, может быть, головой, зачем? Кровь родная заговорила?»

– Такие люди, как вы, на дороге не валяются! – карлик будто услыхал его мысли. – Потому вам и сохраняют жизнь. Вот вы почти без царапин. Вас даже гвардейцы бить поопасались: мало ли?

– Один было хотел – кулак, как две моих головы… нет, твоих. – Раздватрис засмеялся, Пупс угодливо захихикал: голова у него была несоответственно тельцу большая. – Но я на него так посмотрел… Вот так.

– Вас боятся, – сказал карлик восторженно, от взгляда палача чуть не наложив в штанишки. Ангор совсем развеселился.

– Слушай, Пупсик, – хлопнул он его по коленке, – а чего ты со мной на «вы»? В яме тыкал, а тут «выкаешь»?

– В яме одно, – Пупс осторожно улыбнулся, – а когда рядом – другое.

«Боится», – подумал Ангор удовлетворённо.

– Все меня боятся, – сказал он вслух, – думают, чуть что, так сразу и раздавлю. А я не сразу, я сперва помучаю.

Вдруг карета закончила трястись, и встала.

– Что, уже приехали?

– Это, видимо, пост, – шепнул Пупс.

– Я и говорю: приехали, – с иронией сказал Ангор.

– Именем революции, – раздался внушительный голос, – проверка документов!

Пупс откинулся, прикрыл глаза и приставил палец к губам.

– Именем революции, – произнёс тот же голос, – проезжайте!

– Ишь ты, и проверять не стали, – удивился Ангор. – Бардак. – Вспомнил он Бонавентуру.

– Бумага, – тихонько захихикал карлик. – Надёжная бумага у возницы.

«Так-так, стало быть, кто хотел меня казнить, тот и спасает. Ох, спектакль. Ах, циркачи!

«Но зачем я им, зачем?» – думал Ангор. Ему показалось, что он нужен не брату, а именно им всем, их новой власти. Карлик смотрел на него так, будто опять прочитал его мысли, Ангор погрозил ему пальцем.

– А ты что-то знаешь, лилипут, а? – вопросил он грозно.

– Т-сс, потише, – побледнел тот, – и, потыкав пальцем в перегородку, за которой сидел кучер, добавил громко: – Я ничего, ничего не знаю!

– Я и в самом деле ничего важного для вас не знаю, – перешёл он опять на шёпот.

Помолчали. Ангор начал как-то странно перебирать ногами: у него началось движение мысли.

– А я бы, – вдруг вымолвил он, – устроил немножечко… совсем другое представление. Вышло бы так, что меня бы освободили прямо во время казни. Ну, скажем, – он закатил глаза, – прыгнул бы на меня тигр, а ему бы в лоб десяток стрел, и с гиканьем ворвались бы на конях лесные разбойники, ну, переодетые гвардейцы, – и круша решётки и зрителей… – Ангор замолчал. Разгона для мысли не было, и она остановилась. – Ну и так далее, – зевнул он, почти засыпая.

– Вы артист! – восхищённо молвил Пупс.

– А у этих спасателей никакой фантазии, бумаги одни… – Раздватрис вдруг проснулся. – Кормить будут, что ли? В яме меня кормили! – Крикнул он строго, чтоб и кучер слышал…

Остановились, видимо, у трактира. Раздватрис действительно хотел есть, но главное, мечтал размять длинные ноги: затекли. Карлик, вышедший проведать как-чего, заглянул в карету.

– Выходить никак нельзя, вас могут узнать. Кушать будем, не выходя…

– Не болтайте глупости временно не отрубленной головой, – перебил его Ангор. – Кто это меня может узнать? Я в наряде лучника… притом, бумага… Где мы? – он пихнул карлика в хилую грудь и вышел.

Было раннее утро. На травке одна пичуга кормила другую, клювиком старательно проталкивая собранную пищу как можно глубже в жадно распахнутый клюв. Раздватрис вдруг почувствовал страшный голод…