Ключ Судного дня

— Вы думаете, что в Библии был спрятан палец святого Малахии? — высказал предположение Грей.

— Нет, — решительно заявил Бойл. — Саркофаг слишком древний. Чересчур древний. Полагаю, он относится к эпохе Стоунхенджа. В нем был кто-то похоронен, но только не Малахия.

— Кто же тогда? — спросил Грей. Профессор пожал плечами.

— Как я уже сказал, скорее всего, кто-нибудь из знати эпохи неолита. Быть может, та самая темнокожая языческая царица. В любом случае подозреваю, что высохший палец — это все, что осталось от обитателя саркофага.

— Почему вы так думаете?

— И куда делось остальное тело? — добавила Рейчел.

— Его переместили. Вероятно, это сделала церковь. Может быть, сам Малахия. Но одну кость оставили здесь, как это было принято в те времена. Считалось грехом забирать тело из могилы, не оставив в ней какую-либо его часть.

— Память о погребенном, — кивнув, согласилась Рейчел. — Чтобы он и дальше покоился с миром. Дядя Вигор как-то рассказывал об этом. Поступать иначе считалось кощунством.

Грей пристально смотрел на саркофаг.

— Чтобы сохранить кусочек покойника, Малахия пожертвовал своей Библией. Значит, он верил, что тот, кто был здесь погребен, достоин такой чести.

Он также вспомнил рассказ отца Рая о том, каким встревоженным возвратился в последний раз с острова отец Джованни. Всю ночь напролет молодой священник молил о прощении. Не потому ли, что он забрал иссушенный палец и тем самым осквернил могилу, освященную церковью? И если так, что толкнуло его на такой поступок? Почему отец Джованни посчитал это столь важным?

Тут Рейчел задала еще один важный вопрос:

— А почему тело забрали из саркофага? Одно объяснение предложил Бойл:

— Возможно, чтобы обезопасить то, что было здесь спрятано. Во времена Малахии Англия и Ирландия подвергались постоянным нападениям со стороны викингов. Этот остров, лишенный оборонительных сооружений, был беззащитен перед лицом захватчиков.

Грей кивнул.

— А если ключ хранился именно в этом склепе, он должен быть каким-то образом связан с телом, погребенным здесь. Поэтому, чтобы сохранить знания, ключ и тело пришлось переправить в более безопасное место.

— Но где, черт побери, этот ключ? — спросила Сейхан. — Что это хоть такое, что мы ищем?

Грей перевел взгляд на единственное указание, оставленное отцом Джованни. Подойдя к стене, он изучил написанные углем расчеты. Что пытался определить отец Джованни? Грей положил руку на стену.

Остальные приблизились к нему.

Грей поднял взгляд на кельтский крест. Только сейчас он обратил внимание на одну особенность.

— Этот крест, — сказал Грей, проводя по нему ладонью. — Он ведь сделан из того же камня, что и саркофаг. И, судя по поверхности, его тоже отскабливали, как и гроб.

Профессор шагнул к кресту.

— А ведь вы правы. Грей повернулся к нему.

— И поставил его здесь не Малахия или какой-нибудь другой благочестивый христианин, пожелавший обозначить могилу.

— Крест уже находился здесь.

Грей взглянул на крест другими глазами, стараясь увидеть не христианский, а языческий символ. Не является ли крест указанием на то, где находился ключ? Судя по вычислениям на стене, отец Джованни пытался что-то определить.

Желая узнать больше, Грей направил луч фонарика на основание креста.

— Вот эти три спирали внизу, в них есть какой-то особый смысл?

Профессор присоединился к Грею и Рейчел.

— Это так называемая тройная спираль. Однако в действительности здесь не три спирали, а только одна. Взгляните на то, как все спирали соединяются друг с другом, образуя единый узор. Этот же самый тройной символ можно найти на древних каменных столбах по всей Европе. И христианская церковь переняла его, подобно многим другим языческим символам. Но только для церкви он стал идеальным воплощением Святой Троицы. Отец, Сын и Святой Дух. Переплетенные вместе. Три начала одного и того же.

Грей поднял взгляд на одну спираль в центре креста, похожую на декоративный колпак на автомобильном колесе.

Он вспомнил рассказ Пейнтера о значении этого символа. О том, как языческие крест и спираль часто встречались вместе, накладываясь друг на друга. Крест представлял землю. А спираль обозначала путь души, подобно вьющемуся дымку поднимающейся из этого мира в следующий.

Грей переключил внимание на записи отца Джованни на стене. Ему показалось, он видит в формулах и строчках какой-то смысл. Вроде бы достаточно только протянуть руку — но ухватиться никак не удавалось.

Подойдя к самому кресту, Грей отложил фонарик и дотронулся до каменного кольца. Его пальцы скользнули по высеченным отметкам. «Как спицы в колесе…»

Эта рассеянная мысль мелькнула в голове Грея, когда он все еще смотрел на спираль в центре креста. До этого он уже сравнивал ее с колпаком на автомобильном колесе.

И вдруг его осенила догадка.

Быть может, Грей с самого начала почувствовал правду, но не мог преодолеть рамки христианской символики. Но теперь, взглянув на крест по-другому и отбросив предвзятость, он наконец узнал то, что видел перед собой.

— Это же колесо! — вырвалось у Грея.