Ключ. Возвращение странницы (сборник)

– Не! – В пронзительном голосе зазвучала насмешка. – Это же молочная бутылка. Я молоко не развожу. Это Томми Пинкотт, чесслово. Он вчера ее расколол. Ему четырнадцать, и он бросил школу. Он работает у дяди. Небось ему влетело.

Гарт перешагнул через битое стекло и вошел в дом. Пронзительный голос несся следом:

– А вы тут живете, да? Ваша фамилия Олбени? Вы вчера вечером приехали?

– Ты, кажется, все про меня знаешь.

– А то!

Физиономия мальчишки засияла. Светловолосый, сероглазый, с румяными щеками, он имел обманчиво аккуратный вид.

Сирил Бонд ткнул пальцем в сторону церкви.

– Там пару дней назад застрелили какого-то типа. Прямо в церкви. Сегодня будет это, как его, дознание, а наших ребят туда не пускают. А я бы хотел побывать на дознании, чесслово.

– Зачем?

Мальчик зашаркал к нему по стеклу.

– Не знаю… Мисс Марсден, наша училка, говорит: если кто будет болтать про того джентльмена, кого застрелили, уж она ему задаст. Вот что бывает, когда командуют женщины. Моему папе это здорово не нравится. Он говорит, после войны они совсем обнаглеют. Как по-вашему?

– Вот уж не удивлюсь, – со смехом отозвался Гарт.

Он уже собирался закрыть дверь, но мальчишка привалился к косяку.

– А вы тоже думаете, что тот джентльмен сам застрелился? – спросил он.

– Не знаю.

– По-моему, как-то странно стреляться в церкви, чесслово.

Гарт кивнул.

Сирил поддел камушек мыском рваного ботинка и заговорил еще громче:

– Это же надо – прийти в церковь ночью и застрелиться, когда то же самое можно сделать дома, со всеми удобствами. Как-то необычно.

– Кто-нибудь еще так считает?

Сирил снова пнул камушек, и тот полетел в канаву.

– Не знаю… А вы что думаете, мистер?

– Ничего я не думаю, – ответил Гарт и добавил: – А ну-ка проваливай.

И захлопнул калитку.

Глава 7

После завтрака Гарт зашел на кладбище и обнаружил Буша, который копал могилу для Майкла Харша. Фредерик, как обычно, был добросовестен и мрачен – красивый широкоплечий мужчина, который, наверное, внушительно смотрелся в ливрее. Не многие когда-либо видели улыбку Фредерика Буша. Одни говорили, что это профессиональная гордость могильщика: «Никто не захочет, чтобы над его гробом отпускали шуточки». Другие утверждали, что всякий разучится улыбаться, живя с Сюзанной Пинкотт и питаясь ее стряпней.

– Здравствуйте, Буш.

Могильщик отозвался:

– Доброе утро, мистер Гарт, – и продолжил работать.

– Как поживаете?

– Не хуже, чем хотелось бы.

– Насколько я понимаю, это для мистера Харша? – Гарт указал на могилу.

На сей раз ответом был лишь кивок.

– Вы его знали? Думаю, да. Как по-вашему, мог он решиться на самоубийство? Церковь – странное место для того, чтобы покончить с собой.

Буш снова кивнул, бросил в сторону очередную порцию земли и рассудительно произнес:

– Сомневаюсь, что вообще есть люди, не способные на самоубийство. Кто угодно решится, если его хорошенько подтолкнуть.

– А с чего вы взяли, что мистера Харша подтолкнули?

Буш выпрямился.

– Прошу прощения, сэр, я ничего подобного не говорил. На любого может накатить так, что он перестанет владеть собой. Когда я был мальчишкой, то видел, как с Пенни-Хилл слетела машина – что-то у нее разладилось с тормозами – и она со всего маху врезалась в большой вяз. Наверное, так и бывает, когда человек лишает себя жизни: тормоза отказывают, и он, как машина, теряет управление.

Он снова принялся копать. Больше из Буша ничего выудить не удалось.

Дознание было назначено на половину двенадцатого в деревенском клубе. Гарт отправился туда вместе с мисс Софи и мисс Браун (обе надели черное). Мисс Браун хранила молчание, мисс Софи от страха болтала без умолку. Она держала племянника под руку – и крепко прижала ее к себе, когда вошла в клуб.

Ряды деревянных стульев, узкий проход в центре, сцена в дальнем конце, всепроникающий запах лака. Воспоминания о деревенских концертах, самодеятельных спектаклях и дешевых распродажах ожили в памяти Гарта. На этой самой сцене, справа, он когда-то сидел за фортепиано, подаренным мисс Донкастер, и впервые в жизни играл на публике пьеску под названием «Веселый крестьянин» – негнущимися пальцами, с растущим убеждением, что сейчас его стошнит. За этим самым столом, который занимал середину возвышения, некогда высилась внушительная фигура дедушки, который вручал награды самым добродетельным представителям деревенской молодежи. Там, где теперь тянулся узкий проход между стульями, во время рождественского школьного пира стояли столы, ломившиеся от угощения. Было нечто жуткое в том, что дознание назначили именно здесь. Прошлое с мрачным настоящим роднило лишь многолюдье. Только два первых ряда остались незанятыми, но их отодвинули дальше от сцены. По правую руку на освободившемся пространстве поставили стулья, занятые сейчас девятью смущенными мужчинами и тремя женщинами.