Ключевой момент

Римме Витальевне, их методисту, было уже пятьдесят, но она выглядела очень хорошо. Дорого одевалась, красилась в блондинку и носила модельную стрижку. Она была приятной и умной женщиной, и раньше они часто разговаривали с ней прямо в коридоре и никак не могли закончить разговор. Если бы не работа, так часами бы и болтали. Когда сотрудницы небольшими группами приходили проведывать ее, Римма Витальевна была на больничном, потом ушла в отпуск и вот теперь хотела зайти в гости.

Она навестила Галю в пятницу после работы и ушла от нее за полночь. Как всегда, женщины говорили долго и обо всем на свете.

— Молодец ты, Галя! — похвалила ее Римма. — Ты даже не представляешь, какая ты молодец! Ничего нет хуже, чем жить одной.

Римма Витальевна, по слухам, была разведена, но Галя никогда не обсуждала с ней эту тему.

— Я все мужа слушала. Долго своего жилья не было, по чужим углам скитались. Муж диссертацию писал. Какой тут ребенок! Подожди, говорит, вот закончу, квартиру получим. Так десять лет и ждала. Защитился он, квартиру дали. Казалось бы, вот теперь можно и ребенка завести. А мне уже тридцать шесть было. Ну и началось — выкидыш за выкидышем, потом лечилась, потом снова выкидыш. Года три по больницам ходила. Все родить пыталась. А еще через год муж к другой ушел… Она ему двоих родила… А я осталась без детей и без мужа. Теперь уже не родишь, да и мужа не вернешь…

Галя долго думала потом о ее словах. Ей было безумно жаль такую хорошую и добрую женщину, которой, к несчастью, не довелось стать матерью. А она, глупая, даже не догадывалась о том, как их Римма страдает. Та вела себя так, будто вполне была довольна жизнью. Все знали, что она в разводе. Но у них полколлектива разведенок, а про детей вообще никто не спрашивал. Галя полагала, что у Риммы взрослые дети, которые живут отдельно.

Римма вызвалась стать крестной матерью Степке, и Галя с радостью согласилась. Она где-то слышала, что лучше, когда человек сам предлагает себя в крестные, уговаривать на такое дело нельзя, тем более что и отказываться тоже.

Шло время. Сын рос. Сделал первый шаг. Стал говорить первые слова. Галя вышла на работу. Поначалу мальчик плакал, оставаясь в яслях. Сразу стал болеть, часто простужался. Как тут быть? И работу не бросишь — деньги нужны, и за ребенка душа болит. Годикам к трем Степка привык быть без нее, болеть стал меньше, подрос, говорил хорошо, на утренниках был главным чтецом. Стал больше похож на мать, но, как и прежде, напоминал Гале ее отца, то есть его деда. Давно ожидаемый вопрос о папе он уже задал и получил давно подготовленный ответ. То, что мама с папой расстались, не смущало Степку. В группе было много детей, у которых папа жил отдельно, но они все-таки их иногда видели. На его просьбу увидеть папу на карточке Галя развела руками.

— Нет у меня его карточки, маленький. И живет он далеко, очень далеко.

— В Америке? — спросил Степка. Его глазенки загорелись: здорово ведь, если можно всем говорить: «Мой папа живет в Америке, и я, когда вырасту, поеду к нему».

— Может, и в Америке, — ответила мама. — Или еще дальше.

На какое-то время Степке этого хватило. Было о чем подумать и что рассказать друзьям. И в «вообщежитии», как он называл их дом, и в садике, и во дворе у него были друзья. Дружил Степка не только с маленькими мальчиками, каким был сам, но и с большими девочками, живущими по соседству, и с дядей Мишей, который его всегда останавливал, расспрашивая о делах, а иногда приходил к ним с мамой в гости.

Миша действительно стал бывать у них, После того случая, когда заболел Степка, Галя обратилась к нему только несколько месяцев спустя: сломался телевизор. Миша починил его, от денег отказался, и Галя снова накормила его ужином. Они стали друзьями. Каждый день друг к другу не бегали, но поддерживали добрососедские отношения. А когда соседка Аня приревновала своего благоверного к Гале и устроила в кухне скандал, Миша даже встал на ее защиту.

Муж Ани, высокий, симпатичный и любвеобильный Дима, и правда стал оказывать Гале всяческие знаки внимания. То вызвался помочь ковер на улицу вынести, то коляску спустил на первый этаж. И даже как-то в кухне попытался ее обнять. Галя отстранилась и ушла в комнату. Но Дима был чуть навеселе и не придал этому значения. Он пошел за Галей в ее комнату и бросился там перед ней на колени, начал целовать руки, обнимать. Галя, естественно, стала вырываться. В этот момент к ней постучался другой сосед, Толик, которому что-то надо было одолжить, и, открыв дверь, увидел всю картину.