Ключевые идеи книги: Плетение сладкой травы. Легенды аборигенов, научные знания и мудрость растений. Робин Киммерер

Такие слова можно отыскать в языке предков. Но решить проще, чем сделать. Во всем мире насчитывается лишь девять человек, свободно говорящих на языке потаватоми. Девять! Остальные понимают этот язык со словарем. Дважды в неделю, в полдень Робин посещает онлайн-уроки индейского языка. На занятиях обычно человек десять со всей страны. Вместе они учатся считать и говорить фразы типа «Передай, пожалуйста, соль». Сразу обнаруживается, что в языке потаватоми нет слова «пожалуйста»: еда предназначается для того, чтобы ею делились, и никакой дополнительной вежливости не требуется (европейские миссионеры XIX века приняли эту особенность за еще одно подтверждение неотесанности туземцев).

Чтобы говорить, нужны глаголы, и тут Робин ждал другой лингвистический сюрприз. Английский язык опирается на существительные, глаголов в нем только 30 %. Язык потаватоми состоит из глаголов на 70 %. В нем нет категории рода, но очень важна категория одушевленности – и для глаголов, и для существительных. Робин с удивлением узнала про глаголы типа «быть холмом» или «быть ручьем». В англоязычном мире одушевлен только человек, животные – уже it, а не he/she. Конечно, для домашних животных или случаев, когда нужно уточнить половую принадлежность, американец сделает исключение, но оно лишь подтвердит правило: мы не воспринимаем мир как живой, животные, птицы и деревья для нас – не субъекты, а объекты, а раз так, то с ними можно делать все что заблагорассудится, не думая о последствиях. Насколько же одиноки мы в таком мире!

Легенды потаватоми повествуют, что когда-то животные и человек говорили на одном языке и свободно делились друг с другом переживаниями и намерениями. Потом этот дар исчез, и мир обеднел. Его история распалась. Ученые делают немало для того, чтобы вновь соединить ее. Не умея прямо спросить лосося или розу, что им нужно, они придумывают эксперименты, с помощью которых удастся получить частичку нового знания. Но ученые заперты в тюрьме рациональности.

Робин не слишком продвинулась в изучении индейского языка. В конце концов, ей просто не с кем поговорить, язык – это не только набор слов и грамматика, а еще и сплетение смыслов, песни, шутки. И все-таки, идя по саду, Робин может наклониться к траве и поприветствовать ее на языке потаватоми. В такие моменты мир, хоть и на самую малость, становится более цельным и осмысленным.

Дом, или История старого пруда

В переводе с древнегреческого «экология» – это «наука о доме». Часто ли мы воспринимаем окружающее пространство именно как дом, с соответствующим бережным отношением к нему? Бережно ли мы относимся к собственным квартирам, домам, дачам?

…Все началось с того, что Робин развелась с мужем и осталась с двумя дочерями. На севере Нью-Йорка был куплен дом, возле дома был «пруд с форелью», как говорили риелторы, – заросшее тиной болото, как оказалось на самом деле. В нем было бы замечательно плескаться летом, берег отлично подходил для пикников. Но сначала пруд надо было очистить от тины.

Купленные для этой цели утки желали обитать не в пруду, а на теплом заднем крыльце. В конце концов они вовсе исчезли, на берегу осталось лишь несколько перышек. А пруд к весне стал похож на кастрюлю с густым супом из водорослей. Пара канадских гусей вывела птенцов под ивами. Как-то днем Робин отправилась к гнезду посмотреть на птиц и услышала огорченное кряканье. Оказалось, решивший поплавать гусенок застрял в водорослях. Пока Робин раздумывала, как его спасти, птенец выбрался на поверхность и стал расхаживать по толстенному слою водорослей. Это было последней каплей. С прудом нужно было что-то делать.