Ключи и калитки

И ведь добрался. Аккурат к тому моменту, когда сосредоточившиеся в восходной, практически не охраняемой стороне лагеря находников, стрельцы начали бой, я уже взобрался на лысую плешь на вершине холма, с которого открывался замечательный вид на узкую долину под ним, песчано-галечный пляж Бия и… собственно, соседний, северный холм, на котором в этот момент как раз что-то полыхнуло. Раз, другой. А после донёсшийся из долины грохот пальбы стрелецких пушек и пищалей напрочь заглушил крики и визги, каким-то чудом успевшие донестись с того самого холма, на котором творилось… нечто. Рёв пламени, осветившего со свистом рванувшие в небо столбы водяного пара. Прорезающие их разряды молний и грохот камнепада… всё это оказалось лишь лёгкой подтанцовкой того ада, что разверзся внизу. Там, где выкатившие на прямую наводку свои пушечки стрельцы гвоздили лагерь находников из всех стволов, перемешивая с землёй самов, кайсаков, их лошадей и шатры, шалаши и кострища. Огонь и дым, мечущиеся тени и крики раненых. Гранаты, которыми всё же были снаряжены пушки Стояна, заливали лагерь багровым пламенем и едким чёрным дымом, в котором задыхалось всё живое. Задыхалось, горело, стонало.

На каких-то несколько минут я застыл, поражённый чудовищностью происходящего. В темноте поле боя выглядело натуральной адской фантасмагорией, и я мог только порадоваться, что нахожусь достаточно далеко и… высоко от этой бойни. Но от этого чудовищного зрелища меня отвлекло происходящее на северном холме. Светопреставление, устроенное нашим противником для каких-то своих целей, уже практически закончилось и, по идее, ночная тьма, пусть и подсвеченная пожаром, бушующим в долине под нами, должна была надёжно скрыть происходящее на вершине соседнего холма, но… каким-то чудом по имени Баюн мне было отчётливо видно, как двое стоящих у костра дядек, покачиваясь на месте, бормочут что-то в такт, а чуть в стороне от них, с напряжённым лицом, оперевшись коленом и ладонью о землю, упрямо наклонив голову, смотрит куда-то в темноту молодой парень, за спиной которого столпились явно изготовившиеся к бою самы и кайсаки. Такие же молодые, можно сказать, юные… они ощетинились охотничьими копьями и дрянными саблями, прикрылись щитами и напряжённо вглядываются в ту же темноту… из которой нет-нет да и вырывается очередной дух. Вырывается и, ударившись о выставленную коленопреклонённым самом защиту, вновь скрывается во тьме. Вот только с каждым разом духов становится всё больше, темнота подбирается всё ближе, а силы молодого шамана убывают всё быстрее и быстрее.

Двухвостый стоял рядом со мной, шипел, хлестал себя хвостами по бокам, но не смел рвануть на охоту без приказа. А я… сначала я и не думал помогать столпившимся на соседнем холме людям. Это, в конце концов, враги, что пришли грабить живущих на другом берегу Бия словен. Так с чего бы мне им помогать⁈ Кто их знает, может те два шамана, что сейчас камлают над костром, творят какую-нибудь бяку сражающимся внизу стрельцам? Духов своих натравливают, допустим? Если так, то двухвостому найдётся работа, а пока…

Впрочем, спустя несколько секунд я переменил мнение. Аккурат в тот момент, когда в грудь одного из самов на том холме впилась стрела. Самская. Да не обычная, а просто-таки пропитанная теми же проклятыми миазмами гнили, что и недавно сожранные двухвостым искажённые духи. А уж когда следом за той стрелой на изрядно ослабевшую защиту, удерживаемую молодым шаманом, навалились очень похожие твари, словно соткавшиеся из ночной тьмы… я не выдержал и:

— Баюн, фас! — на мои слова двухвостый отреагировал, как и положено коту. Взглянул удивлённо-презрительно, чуть повернув голову, словно спросил: «Хозяин, ты меня с барбосом перепутал?»

Но в атаку рванул. Ещё бы! Это ж, какая вкусняшка! Я, честно говоря, уже приготовился глушить нашу с котярой связь, чтоб меня не накрыло очередной порцией гурманского оргазма, но… не понадобилось. Баюн хватанул тварей, словно языком слизнул. А у меня разве что табун мурашек по спине промаршировал да тихое мурлыканье из горла вырвалось. На миг… задавил, конечно. Привыкаю, должно быть. Эх…