Ключи и замки

Здесь, в моей клинике и институте, со мной работало множество учёных. Не надо думать, что рабы не имели возможности получить образование. Очень даже имели, талантливым позволяли получать образование, работать, реализовывать богатый потенциал умов и душ, при желании раб мог получить вольную. Но, должен отметить, мало, кто стремился к этому: свобода – это ответственность, осознавать её и подчиняться может только свободный духом человек. И тех, кто готов был стать ответственным, освобождали без лишних проволочек, для этого надо было накопить значительный капитал, чтобы выкупиться, но эти деньги не шли ни в чей карман, это был капитал освобождённого раба. Но это означало кормить себя и семью, отвечать по закону за все свои действия, а пока раб оставался рабом, всё это делали за него его господа.

Уголовные законы, исходя из сложившегося положения вещей, для разных частей общества тоже были различны. Господа отвечали за всё сами, за рабов отвечали их патроны. Убийство раба осуждалось, могли лишить возможности управлять другими рабами, зависело от обстоятельств, то же относилось к доказанным случаям издевательств, впрочем, их было немного. А вот в случае убийства рабом господина, смерть постигла бы не только самого раба, но и всю его семью, всех его родных. И если убит был чужой господин, за раба отвечал его господин, и, опять же, исходя из обстоятельств, мог быть подвергнут штрафу с конфискацией имущества, или же тюремному заключению. Для господ смертная казнь не была предусмотрена, самое страшное, что могло постигнуть господина – это забвение имени и продажа в рабство. Поверьте, это куда хуже смерти для того, кто вырос свободным. Как я…

А эта девочка, на которую возлагалось столько надежд, и которая была в каком-то смысле моей дочерью, кем она будет? Я должен заставить Агнессу признать этого ребёнка членом своей семьи, тогда я буду спокоен за её будущее.

Ко мне подошла моя помощница, я спиной услышал её приближение, хотя двигалась она бесшумно в мягких туфлях, но я давно научился спиной чувствовать любые изменения среды. Поэтому я сказал, не оборачиваясь, едва она вошла:

– Найди кормилицу ребёнку.

– Вы хотите кормилицу? – удивилась Лоли, она была всего лишь помощница, из тех незаметных серых людей, чьё существование замечаешь только, когда они куда-то пропадают.

Удивление её понятно, в наше время, если мать не могла по какой-то причине выкормить ребёнка, грудное молоко можно было купить, этот продукт был в достаточном количестве, никаких искусственных заменителей давно не существовало, потому что они были вредны, а о здоровье все заботились с рождения.

– Я хочу, чтобы этого ребенка прижимали к тёплой груди, у неё и так нет родной матери. Так что, найди кормилицу.

– Ульяна, кормилица Всеслава только что снова родила… Ну и Кики.

– Вот и отлично, – сказал я. – Так тому и быть. Пока девочка останется здесь, пусть Кики привезут сюда и устроят всё наилучшим образом для неё и её ребёнка.

– Хорошо, Афанасий Никитич, всё будет сделано, – кивнув, сказала Лоли, и направилась к выходу.

А я протянул руку в люльку, собираясь погладить малышку по головке, коснулся мягеньких чёрных волос и почувствовал непреодолимое желание взять её на руки, даже странно. Вообще я детей не люблю, я не люблю детей с тех пор как себя помню, то есть, когда я был ребёнком, я уже не любил детей, потому что они были злы, они не принимали и обижали меня, конечно, я и сам был не подарок, нелюдимый и мрачный, я не стремился к их обществу, и всегда они были мне неприятны. А уж, повзрослев, тем более. Сам я женат не был, сходится с людьми, в том числе и с женщинами, мне было тяжело. С женщинами даже особенно, я понимал, что надо как-то их обольщать или покупать, ни то, ни другое я делать не хотел. Длительное воздержание остудило моё либидо, высушило тело, энергия ушла в работу мозга. С годами я вообще забыл и думать об этой стороне человеческой жизни, как и вообще о чувствах, привязанностях, я всегда жил иначе.

И вот, я, вот такой неэмоциональный, почти пластиковый человек, куда менее живой, чем любой робот, что сновали вокруг нас постоянно и выполняли то, чего люди не могли или не хотели делать, неожиданно и впервые в жизни, ощутил желание не только прикоснуться, но и взять на руки ребёнка. Я даже протянул уже к малышке руки, но остановил себя. Незачем мне это делать. Для такого как я, даже прикосновение может стать вратами в иную, в моём случае, адскую жизнь. Испытывать эмоции, тем более, что-то чувствовать, это для меня непозволительная роскошь, невозможное расточительство. Я и так уже проявил их сверх всяко меры, когда позволил себе думать о судьбе этого ребёнка. Ужасно… но я подумал в это мгновение, что эта девочка и моя дочь. Не в биологическом, конечно, смысле. Странно, к Всеславу, первому своему удачному творению я не испытывал ничего подобного. Может быть, потому что его ждали и желали, а это дитя было создано с унитарной целью. И это не была любовь.

Глава 2. Любовь

И всё же я взял на руки этого ребёнка…