Ключи к смыслу жизни

Случайные прорывы вызывают страх, чувство опасного рас­ширения границ в сознании человека, и без того не уверенного в себе. Такое сознание воспринимает труднообъяснимое пережи­вание как угрозу собственному существованию. Чем сильнее «Я» чувствует неуверенность в себе, то есть в своем праве на отдель­ное существование, тем больше защитных оболочек оно пытает­ся создать. Состоят такие оболочки из слов, то есть из системы абсолютно рассудочных представлений о самом себе и о прави­лах собственного поведения; о том, что такое хорошо и что такое плохо, о том, что нормально и что ненормально. Общеизвест­ный парадокс: чем больше словесных оболочек и правил человек создает вокруг себя, тем больше он боится жить, — ведь каждый новый шаг чреват прорывами к иррациональной угрозе. Любая новая ситуация в жизни может оказаться «ненормальной», «за­разной» — в общем, опасной. Вспомните «Человека в футляре»!

Страх всегда иррационален — и, вероятно, именно поэтому че­ловек чаще всего оказывается гениальным в том, чего он больше всего боялся. Страх — это внутренний барьер, «забор», постро­енный вокруг зоны прорыва к гениальности, вокруг подлинных интересов личности, вокруг ее призвания. В самом слове «при­звание» заключен намек на способность услышать «призыв», ис­ходящий из-за грани обыденной жизни.

Забор всегда имеет форму объекта, который он окружает. Сто­ит только немного изменить точку зрения и посмотреть сверху, и это становится очевидно. Иррациональный страх указывает на­правление к гениальности, которая также иррациональна. Таким образом, страх указывает направление к новой жизни личности.

В-пятых, гениальная личность отличается от нас с вами только способностью доверять своим собственным переживаниям. Гений не боится океанской бездны, периодически открывающейся вну­три его сознания. Он воспринимает ее как часть самого себя, и, более того, она ему интересна — он стремится узнать и передать людям ее содержание. Доверие и интерес — две стороны одного и того же феномена.

В-шестых, для того чтобы переход с орбиты на орбиту стал осо­знанным, необходима энергия, которую сознание должно где-то взять. Ее дает интерес, который и является главной движущей силой психического мира человека. Использование этой энергии приводит сознание к прорыву на новую орбиту. Для того чтобы прорыв произошел, человек должен использовать энергию для постоянной работы сознания, то есть приложить усилие, которое в этой книге мы назвали «усилием интереса». Оно поддерживает луч прожектора внимания постоянно, даже во время сна, направ­ленного на определенный круг проблем, значимых для человече­ской личности, — его мы и называем призванием.

Доверие является основной характеристикой «материи» со­знания, а интерес — главной энергией, дающей личности, как отдельной от материального тела субстанции, возможность су­ществовать.

Взгляд автора этой книги на главные законы деятельности че­ловеческой души заключается в том, что именно энергия интере­са, а не либидо, является главной энергией психического мира человека. Следовательно, главной задачей человеческой жизни становится не продолжение рода и не бесконечное воспроизве­дение культуры (свойство родового мышления), а... достижение гениальности, встреча со своим призванием.

Похоже, для того чтобы понять феномен гениальности, пере­стать «изолировать» его от научного и повседневного мышления и рассматривать в терминах психической болезни или, в край­нем случае, в терминах «исключения», которое, как известно «лишь подтверждает общие правила», нам понадобится новый психоанализ. Он будет основан на взаимоотношениях «орбит» личности — повседневного мышления и гениальности. Правда, подобные взгляды могут перевернуть привычную для нас куль­туру, ведь мейнстрим последние 100 лет базировался на взглядах Фрейда...

Но вы не дочитали бы книгу до этих строк, если бы вам, как и очень многим людям на планете, не были очевидны тупики куль­туры, основанной на сексуальном раскрепощении и достижении комфорта. Вы бы ее не открыли, потому что вам было бы неинте­ресно.

В этом «психоанализе» любовь (и в смысле эроса или либидо, и в смысле агапе) из цели существования превратилась бы в сред­ство.

Любовь гениального Данте к Беатриче, единственную любовь его жизни, мы считаем частью его сумасшествия или, по крайней мере, «странностью» — «причудой гения», то есть «изолируем» от наших собственных чувств и логики. Такая изоляция позволяет не задумываться об истинной роли любви в жизни души Данте и... в жизни души каждого из нас.