Ключи от ящика Пандоры

Она хмыкнула, отвернулась к окну, подумав про себя – да ради бога, партнер так партнер. Это уж не ее дело, как любимый муж расставляет приоритеты в партнерстве и дружбе. Ему виднее. Но все-таки надо отдать им должное – эта дружба-партнерство действительно дорогого стоит. Повезло мужикам – весьма редкий по нынешним временам случай, чтобы четверо мужиков, скооперировавшись в одном деле, ни разу крупно не поругались, не потащили свою общую телегу в разные стороны, стремясь подгрести под себя кусок посытнее. И как это им удается, интересно? Они ж такие разные.

Паша Самсонов, например, жуткий интроверт, как говорит Игорь, «любит покатать масло в голове». Уж непонятно, как этот процесс «катания» происходит, но наружу всегда выплескивается одно недовольство. Про таких говорят – брюзга. Больше всех, конечно, Ольге достается, его жене. Хорошо, что у нее характер легкий, уживчивый, умеет на его брюзжание не обижаться, хотя и случаются в нем явные переборы, даже жестокие. Разве можно все время упрекать жену, что родить не сумела? Всякие же бывают обстоятельства. Просто удивительно, как Ольга все это терпит! Любит, наверное… Другого объяснения, как ни старайся, не придумаешь.

А Юра Стародубцев – полная противоположность Паше. Добрый, смешливый, рыхлый увалень, преданный семьянин. До фанатизма обожает квелую женушку, из которой, бывает, и трех слов за вечер не вытащишь. Правда, когда речь о детях заходит, Катя сразу оживает, глаза начинают блестеть, но тут же пугливо оглядывается на Ольгу с Пашей и замолкает на полуслове – боится этой темой боль причинить. Нет, вообще она ничего, эта Катя. Скучная особа, конечно, а так – терпеть можно.

Бог весть каким ветром Петра Яковлевича Горского в эту компанию занесло. Говорят, раньше неплохим адвокатом был, в криминальной среде уважаемым человеком, на этих делах и капиталец, наверное, сколотил, вошел в дело равным партнером. Но слишком он отличался – и возрастом, и повадками. Скорее в отцы годился, чем в друзья. Но не приведи господи хотя бы обиняком напомнить ему про возраст – тема была в разговорах такой же запретной, как отсутствие наследников в семье Самсоновых! Петр Яковлевич обижался страшно, сразу пыжиться начинал, о подвигах сексуальных рассказывать. А потом еще и доказательства норовил демонстрировать, можно сказать, вживую. Ждешь, например, на день рождения его с женой Надей, а из машины какая-нибудь красотка выскакивает, и пожалте бриться, знакомьтесь. Ирина в эти моменты на него злилась, обижалась за Надю и мысленно обзывала павианом и стариком Козлодоевым. Как в той песенке – «…ползет Козлодоев, мокры его брюки, он стар, он желает в сортир…». Хорошо, Игорь ее мысленных песенок не мог слышать. Явно бы не поприветствовал такого неуважения к партнеру.

– Ир, вы там с Ольгой не шибко на Стеллу набрасывайтесь, – вдруг тихо произнес Игорь, будто услышал-таки ее мысли. – А то знаю я вас – так с милыми улыбками пощебетать можете, что у девушки перья полетят!

– Ага, как бы у нас с Ольгой перья не полетели.

– То есть… Что ты имеешь в виду?

– Да ничего особенного. Новоявленная женушка еще себя покажет, вот увидишь. Хотя, думаю, вовсе она не Стелла, а какая-нибудь залетная Олеська из Мариуполя. Сейчас у них мода такая – паспортные данные менять. Не удивлюсь, если и фамилия окажется какая-нибудь расфуфыренная.

– Ух, разошлась, – глянул на нее муж с осторожной усмешкой. – Чего это ты вдруг? Откуда такое пренебрежение проклюнулось?

– Это не пренебрежение. Просто Надю жаль, Игорь. Сорок лет брака, это ж не баран чихнул. Ты сам вдумайся в эту цифру – сорок лет! Это что ж выходит, погоди: когда Яковлич на Наде женился, ему всего двадцать пять было? А Наде – двадцать? Столько же примерно, сколько сейчас этой Олеске из Мариуполя? Ой, то бишь Стелле, простите?

– Выходит, так.

– Седина в бороду, бес в ребро? И Надину жизнь – под откос? Все на откуп бесу, да? Здравствуй, племя младое, незнакомое?

– Да ладно, не кипятись. Что ж делать – такова жизнь…

– Ага. Очень хорошее выражение. То есть имеется в виду – ваша мужская жизнь, да? Смиритесь, расслабьтесь, примите, какая есть? Такие мы, ухари Козлодоевы?

– Хм… А на меня-то ты за что злишься? Еще и Козлодоевым обозвала, – снова глянул он насмешливо, но и немного с обидой.

– Да я не злюсь, просто неприятно, и все. И Стеллу эту видеть не хочу. По крайней мере любезничать точно не буду. Пусть знает, что я на другой стороне баррикад осталась.

– А по-моему, ей глубоко все равно, где ты осталась. И Яковличу, поверь, по большому счету, все равно. И вообще давай прекратим этот дурацкий диалог. Это его решение, его выбор. Мы, хочешь – не хочешь, этот выбор уважать должны.

– Да, согласна, давай прекратим. Но, надеюсь, ты подобным выбором в его возрасте не будешь озабочен? Или для меня тоже в Мариуполе очередная Олеська подрастает?

Вот что это вдруг несусветное из нее выскочило? Откуда? Вовсе не хотела ничего такого. Игорь повернулся на секунду, глянул сердито, без доли насмешливости: