Ключи от космоса. Система контроля морского базирования

Рейс на «Долинске» (1963 г.) вспоминается ярко. Отличные ребята в экспедиции и экипаже. Жили дружно. Портило все — вечные схватки нашего НЭ с Мастером. В большей мере, конечно, был виноват наш шэф. Он и внутри экспедиции умело и садистски создавал периодически нервозную обстановку. Я еще тогда, будучи ЗНЭ, для себя решил, что, если когда-нибудь придется идти в рейс в роли НЭ, никогда не должен делать того, что выделывал он, даже в этом случае я буду не плохим начальником. Однако, у Льва тоже характер был не подарок! Пожалуй с ним в рейсе многим было нелегко. У него чрезмерно развито «Я», везде он должен быть первым. Помню, устроили соревнования по стрельбе. Я отказался, т. к. стрелял лучше своего шефа, а он был крайне самолюбив, и Вовка Заболоцкий с Валеркой Романовым — начальником радиостанции (наша компашка) посоветовали мне не высовываться — от греха подальше, т. к. Вася проигрыша не переживет, а потом всю злость сорвет на экспедиции — придумает какую-нибудь техучебу в кунгах в трюме, а проводить заставит меня, сам же будет наведываться для контроля. Он стрелял неплохо и, судя по тренировкам, должен был всех обставить. (Лева — хитрован на пристрелке, как потом оказалось, подставился). Зачет в соревнованиях шел личный и командный, команда из пяти человек (в экспедиции 9 человек). Отказ я мотивировал тем, что эти дни пришлось сидеть плотно с шифрблокнотами (действительно было много шифровок в связи с предстоящей после прихода передачей судна из НИИ–4), поэтому болят глаза. Командный зачет мы выиграли, но в личном Лев обшлепал Васю. Лев ликовал, чуть не выпрыгивая из трюма, Вася же был чернее тучи. Реванш надо было брать, но как — он не знал. Потом ему в башку пришла бешенная идея, хотя она для него, наверное, стоила большой внутренней борьбы, но для меня была очень неожиданной. Он заявил примерно следующее: «Я — коллективист по натуре, меня больше радует наша командная победа. Я поздравляю с победой капитана (именно так, а не по имени-отчеству, как было принято), но все-таки, чтобы выявить действительно сильнейшего, я предлагаю сделать супер — турнир между победителем и моим замом, который не участвовал, т. к. перетрудил глаза, но сегодня ночью у него работы было не очень много, так что он вполне способен посоревноваться, если, конечно, победитель не возражает и не боится потерять лавры победителя». Лев не возражал. Я стал отнекиваться, тогда Вася: «А я приказываю!». Ух, гад, думаю: назло подставлюсь, тем более со Львом у меня были всегда нормальные отношения, так что эта победа мне до лампочки… Так бы оно и было, наверное, если бы не Лев, не его пренебрежительная фразочка примерно такого содержания: «В общем-то я смысла особого не вижу в этом турнире, Боря все равно продует, а зачем экспедиции еще и это, да и Бориса я понимаю…». Что-то было еще с подначкой, что Лева умел великолепно делать. Ну я взвился и дал согласие. Развесили мишени. Мне дали три пристрелочных выстрела. Лев настоял, чтобы стрелять, параллельно, но он, как победитель, имеет право выбора очередности. Я стрелял первым, выстрелов 10. Шли очко в очко, финиш-счет разный. Я предложил ничью,

Лев категорически заартачился. Теперь я стрелял вторым. Пять выстрелов шли в притык, потом я слегка обходил его, но Лев последнюю пулю всадил в десятку, а уже покачивало, девяток-то у нас было мало, а мне для победы нужна была девятка. Мандраж, все орут, несколько раз прицеливался… и стрельнул… побежали к мишеням — девятка есть! Лев побагровел, усы встали торчком — первые признаки гнева, но потом взял себя в руки, пожал мне руку, обнял и шепнул: «Сегодня обмоем проигрыш этого з…», а громко, для всех: «молодец!». Вот такие дела — в этом эпизоде весь Лев. А вообще он был грамотнейший судоводитель, начитанный человек, очень любил музыку, сам неплохо играл на аккордеоне, но… вот матом крыл на швартовках… Песня!!!

Боцмана Лева недолюбливал. Идет швартовка. Какой-то затык. Лева: «Боцман, что у тебя мыши в руках е… я?». Тот в ответ что-то оправдательное бормочет. Кэп: «Боцман, чтоб у тебя х… на лбу вырос!» и т. д. и т. п. Как-то, после швартовки в Кейптауне, а мы заходили туда несколько раз, я сказал Льву, мол, что ты лаешься как сапожник, ведь на причале и русские бывают, когда заходят советские суда (не очень часто), на что он очень удивился (что он лается): «Да не может быть!». Действительно, в повседневной жизни для его лексики ненормативность была не характерна. И вот при очередной швартовке я решил его записать на магнитофон, что и проделал, хотя с техническими средствами того времени это было сделать незаметно не так просто. Протянутые еще до подхода через мостик провода я объяснил элементарно: записываю музычку с приемника радиорубки на свой маг в каюте, т. к. Валеркин не чисто пишет, а свое верчение на мостике тем, что что-то не контачит, а на самом деле мне нужно было регулировать постоянно направление микрофона на Леву, который при швартовке мотался с крыла на крыло по мостику.