Ключи от неба

— Дядь Макс, чесслово! Я только к бережку подошел, а эта сука (он тряхнул уткой) прямо ко мне плывет. Я машинально! Я подумать не успел даже. Бах! Само собой получилось. Блин! Там на берегу все мои вещи остались! Что, мне в разведку дальше голым идти? Я ж так обрадовался, что попал, одежду скинул и в воду за ней.

— Ладно, потом пойдем поищем, когда «окно» будет. Поступать надо обдуманно. Всегда.

— А если времени нет думать?

— Тогда приучайся думать заранее. Ты на задании! Будь готов ко всему. Как казаки говорили? Сел на конь, ставь голову на кон!

Утихший Хамстер тем временем достал из-под полы своей кожаной косухи здоровенный, остро наточенный нож. Фильм «Крокодил Данди» смотрели? «…Разве ж это нож? Вот это нож!…» Во! Ну любил Валерий здоровенные ножи…

Зажав сей грозный предмет в правой руке, левой, он схватил Проказу за край одеяла и подтащил к себе. Петька пришел к выводу, что его прям сейчас начнут кастрировать, как кота помойного, и заверещал так, что радиус поражения слабых на сердце крыс увеличился вдвое.

— Тихо ты! Стой спокойно, не ори! — Хамстер прорезал в середине одеяла дыру и надел его на голову Проказе как пончо. Перетянув отхваченной от одеяла лентой пончо в поясе, он обрезал его (пончо, не Петьку) снизу, укоротив по размеру, и обрезками замотал Петькины ноги наподобие портянок. Петька снес процедуру не шелохнувшись, но расширенных глаз от блестящего клинка не отводил. И правильно. Я в это время сел потрошить и ощипывать утку. Не выбрасывать же? Вот, каким-то чудом уцелела скотинка в этом хаосе, — а ненадолго. Вылезти за полноценными дровами не могло быть и речи — так, высунулся на секунду, ухватил какой-то сук, и назад.

..Утка готовится долго, если по-нормальному. Но горячее сырым не бывает! Нарезал на куски потоньше, отбил рукояткой ножа, у Валеты шомпол одолжил, нанизать кусочки. Развел небольшой костер из добытого сучка и самодельного сухого горючего. Мы это горючие приспособились на станции делать из плавленого парафина, ваты, бумаги и опилок. Так себе, но горит. Подкоптили утю, сжевали меланхолично. Решили обследовать тоннельчик. Я сверился с картой и собственными ощущениями, а потом решил двигаться в наиболее близком к нашему первоначальному маршруту направлении. Включив фонари и разобрав пожитки, мы двинулись в выбранном мной направлении.

Петьку отправили вперед ввиду его малого роста и опасения пасть жертвами неуемной страсти к открытию огня. Хорошо, что каски сохранились у всех троих и нам не пришлось царапать макушками низкий потолок. Было сыро, кое-где, просачиваясь, капала вода. Ну и темно, понятное дело! Примерно через двадцать минут неспешного движения мы оказались в большом колодце, диаметром метра три. Ответвление тоннеля уходило левее, на правой стене висел металлический ящик, а вверх уходили ржавые скобы лестницы. Я начал подниматься наверх, а Валера занял позицию у продолжения тоннеля, уставив в темноту луч фонарика. Приподняв крышку люка, я огляделся. Прямо передо мной посреди деревьев торчало желтое одноэтажное здание, типа казармы. Правее, метрах в трехстах, находилось что-то наполовину разрушенное, вроде недостроенной котельной. Пейзаж незаконченной стройки. Больше ничего видно не было — так, недострой, который не достроится. Никогда.

Снизу раздался Петькин шёпот:

— Дядьки! Сюда! Тут тетки какие-то!

— Тебя, Шпрот, контузило? — раздался полный недоверия голос Валеры.

Я быстро спустился. Петька-Проказа приоткрыл дверцу ящика и заглядывал в щелку. Я прислушался. Действительно, женские голоса. Громко разговаривают, но слов не разобрать. Смеются.

На этот раз первым полез я. За дверцей обычного вделанного в бетонную стену шкафчика оказался лаз, диаметром около метра и длинной около двух. Заканчивался он таким же вмурованным в стену ящиком, только вид изнутри. Валера изготовился, ухватив меня за ноги, чтобы в случае чего затащить обратно. Максимально тихо я отжал язычок замка и выключил фонарь. Когда глаза привыкли к темноте, я приоткрыл дверцу и узрел следующую картину: в просторном подвальном помещении было оборудовано что-то вроде кухни-столовой. За небольшим столом заканчивали обед четыре крепких пожилых дамы, как на подбор, полные, грудастые и задастые, в разномастной гражданской одежде и подобии белых халатов. У плиты вяло суетилась дама помоложе. Ну прям как в столовую пионерского лагеря попал, ну или детского садика… Признаки опасности не обнаруживались. Наоборот, от этой почти домашней картины веяло спокойствием и умиротворением. Та, что помоложе, обернулась от плиты и, вытирая руки о передник, спросила товарок с улыбкой:

— Ну как, покушалось?

— Ой хорошо, Ленусь, — отозвалась мадам сидевшая ко мне спиной (ну и необъятной задницей заодно). — Щас мужика бы!

Я проявил чудеса смекалки и неадекватности — распахнул дверцу и громко спросил: «Кто мужиков заказывал?»

Раздался визг! Поднялся грандиозный шухер! Баба, сидевшая спиной, грохнулась с табурета и усилила вопли. Остальные повскакали с мест и схватили кто совок, кто метелку. Я осветил свое лицо фонарем и пригласил их молчать: