Ключи от царства

Никто, кроме Полли, не подозревал, что он выходил из миссии в ту ночь. Фрэнсис видел, как она переводила спокойный взгляд с его молчаливой и пришибленной фигуры на обугленные пни кедров, обозначавшие остатки орудийного окопа. В банальной фразе, которую Полли ему сказала, чувствовалось безграничное понимание:

— Кто-то оказал нам громадную услугу, убрав эту противную пушку.

Бои продолжались в предместьях и в предгорьях к востоку от города. На четвертый день до миссии дошли слухи, что Вай начинает проигрывать сражение.

Конец этой недели наступил серый и хмурый, на небе собирались тяжелые дождевые тучи. В субботу стрельба в Байтане почти прекратилась, изредка только то там, то здесь судорожно гремело несколько выстрелов. Наблюдая с балкона, отец Чисхолм видел вереницы людей в зеленой форме Вая, отступающих через Западные ворота. Многие из них побросали оружие из страха попасть в плен и быть расстрелянными как бунтовщики. Фрэнсис знал: это признак того, что Вай потерпел поражение и не смог прийти к компромиссу с Наяном. За верхней стеной миссии, где бамбуковый тростник прятал их от наблюдения из города, собралось множество этих разбежавшихся солдат. Их нерешительные и откровенно испуганные голоса были слышны в миссии. Часа в три, когда отец Чисхолм, слишком обеспокоенный, чтобы отдыхать, шагал по двору, к нему подошла взбудораженная сестра Клотильда.

— Анна бросает пищу через верхнюю стену, — запричитала она, жалуясь. — Я уверена, что ее солдат здесь… они разговаривали.

Его собственные нервы были напряжены до предела.

— Нет никакого вреда в том, чтобы дать пищу тем, кто в ней нуждается.

— Но это же один из этих головорезов. О Господи! Они же перережут нам глотки!

— А вы поменьше думайте о собственном горле, — он вспыхнул от досады. — Мученичество — легкий путь на небо.

С наступлением сумерек массы разбитых войск Вая повалили из всех городских ворот. В страшном беспорядке они шли через Маньчжурский мост, поднимались вверх по склону Холма Зеленого Нефрита и шли мимо миссии. На грязных лицах было отчетливо написано желание поскорее удрать.

Наступившая ночь была темной и полной беспорядочных криков и выстрелов, скачущих галопом лошадей и яркого блеска факелов вдалеке на равнине. Священник стоял у нижних ворот миссии и наблюдал происходящее с чувством странной подавленности. Вдруг он услышал за собой осторожные шаги. Отец Чисхолм обернулся и увидел Анну. Ее пальто было наглухо застегнуто, в руках она несла узел. Он почти не удивился.

— Куда ты идешь, Анна?

С подавленным криком она отпрянула назад, но тут же вновь обрела свою угрюмую дерзость.

— Это мое личное дело.

— Ты не скажешь мне?

— Нет.

Фрэнсис почему-то успокоился и взглянул на все иначе: бесполезно удерживать ее насильно.

— Ты решила уйти от нас, Анна. Это очевидно. И что бы я ни сказал тебя нельзя заставить изменить твое намерение.

Она сказала с горечью:

— Вы поймали меня сейчас. Но в следующий раз вам это не удастся.

— Тебе не придется ждать следующего раза, Анна, — он вынул ключ из кармана и отпер калитку. — Иди, ты свободна.

Фрэнсис почувствовал, что она вздрогнула от изумленья, и почти ощутил на себе взгляд ее сумрачных горячих глаз. Потом, без слова прощания или благодарности, Анна прижала к себе узел и бросилась бежать. Ее бегущая фигура скоро затерялась в толпе на дороге.

Он стоял с непокрытой головой, и толпа непрерывно текла мимо него. Теперь исход превратился в беспорядочное бегство.

Вдруг крики сделались громче, и священник увидел в качающемся блеске факелов группу всадников. Они быстро приближались, прокладывая себе дорогу сквозь медленный поток пеших, задерживавший их. Когда они поравнялись с калиткой, один из всадников осадил своего взмыленного коня. В свете факела отец Чисхолм увидел полное невероятной злобы, похожее на череп лицо с узкими щелками глаз и низким покатым лбом. Всадник выкрикнул полное ненависти оскорбление и угрожающе поднял руку с оружием. Фрэнсис не шевельнулся. Его полная неподвижность, безразличная и отрешенная, по-видимому, привела того в замешательство. Мгновение он колебался, а сзади раздались настойчивые крики: "Вперед, вперед, Ваи… в Доуэнлай… они догоняют!"

С каким-то странным фатализмом Ваи опустил руку, сжимавшую оружие. Пришпоривая своего маленького конька, он наклонился в седле и злобно плюнул в лицо священнику. Ночь поглотила его.