Ключи судьбы

– Поклянись, – приказал Етон; в дребезжащем голосе его прорезалась былая строгость, и Величана ощутила себя девчонкой перед грозным повелителем.

Какая она ему жена? Жену слушают… совет держат, почитают…

– М-матерью сырой землей… клянусь… – выдавила она среди напряженной тишины.

Кое-кто из мужчин переменился в лице: они впервые услышали голос своей будущей княгини.

Етон кивнул и продолжал:

– В ту ночь, когда сам Один явился мне во сне, он преподнес мне два дара. – Он помолчал, ожидая, пока все усвоят это. – Первый дар: жизнь длиною в три века человечьих. А далее сказал он мне слова, и тех слов я за всю жизнь мою ни одной живой твари не передал…

Он вгляделся в лицо своей юной супруги: она ждала, не сводя с него напряженно-боязливого взгляда, лишь под взором его отвела глаза.

– Сказал мне Один: не властен я сохранить тебе молодость на все три века. Но вот как будет: даже состарившись, один раз в год, в полночь, ты станешь вновь молодым, как ныне. Как в эту самую ночь, когда я говорю с тобою…

Глаза Величаны раскрылись еще шире, и она прямо взглянула в лицо Етону, будто спрашивая: я не ослышалась?

– И эта ночь – сегодня, – закончил он. – Я потому и свадьбу на сей день назначил. Нынче ночью я вновь стану молодым, дабы… сотворить что надобно… – Он окинул взглядом ее тело под одеялом, и Величана содрогнулась. – Наш брак свершится по закону. И мы даже сможем проверить, – он усмехнулся, – что, если проклятье Олега наконец протухло? Все-таки ему уж лет пятьдесят!

«Как это будет? – хотела спросить Величана. – Как ты снова станешь молодым?»

От потрясения ее вновь пробрал озноб; казалось, не на перине она сидит, а на облаке небесном. Ее муж может помолодеть! Снова стать молодцом, пусть на одну ночь!

Но как? Говорят, в небесных садах растут молодильные яблоки. Или надо выпить живой воды… искупаться в вилином источнике… Или Сварог может бросить старика в свой горн, раскалить и перековать на молодого… Что будет делать Етон?

Мужчины переглядывались. Похоже, прикидывали, не пошлет ли их сейчас князь за теми яблоками. На лицах отражалось то же, что у нее, изумление: сказку им, что ли, сказывает старый их вождь?

– Видеть никому этого нельзя, и свершается превращение на могиле отца моего, Вальстена. Вы все тому видоками будете. Увидите меня вновь молодым, к ложу супруги проводите, а перед зарей уйду я и к свету стану вновь стариком.

Мужчины молчали. От Гребины до пятидесятилетнего Семирада, старшего из них, все были изумлены равным образом. Все они родились при Етоновой дружине, знали его всю жизнь, знали и окутавшие его предания. И все же не ждали, что увидят то, что случается только в «лживых сагах» о древних временах, когда сами боги участвовали в земных битвах.

– Полночь близка, – сказал Етон и поднялся. – Гребина, ступай, коней приведи…

Гребина, все с тем ж изумленным лицом, одним движением подскочил – будто солома на полу сама его подбросила, – и устремился к двери. Потрясение на его молодом лице сменилось нетерпением увидеть чудо.

– А ты жди, – обратился Етон к Величане. – Как полночь минует, вернусь к тебе парнем помоложе Гребины. На судьбу тебе пенять не придется… Свет не гаси.

Все вышли, дверь закрылась. Оставшись одна, Величана без сил откинулась на спину. Ну уж теперь-то она верно спит и чудной сон видит? Или ее старый супруг и правда ушел, обещая вернуться молодым? Да еще со свидетелями своего превращения?

Все, что она заранее воображала насчет своей брачной ночи с седым стариком, внезапно перевернулось кверх ногами и превратилось в нечто такое, чего ни она, ни мать ее, ни Тишана не могли ни вздумать, ни взгадать.

* * *

На широком княжьем дворе уже стояла тишина. Когда князь удалился в клеть, отроки выпроводили всех гостей, прося пожаловать обратно поутру, как придет пора будить молодых. А пока, дескать, нечего тут, князь приказал не тревожить… И даже самые пьяные гуляки понимающе кивали и удалялись чуть ли не на цыпочках.

Осенняя ночь покрыла плеснецкую гору черной тьмой, и семеро всадников выехали со двора, никем не замеченные. Все были в темных плащах, а Етон набросил на плечи старую волчью шкуру. Когда-то еще в юности он провел несколько лет в лесу, среди «серых братьев», и всю жизнь надевал шкуру, творя священные обряды.