Ключи Царства

Ваю теперь было лет пятьдесят пять. Огромный, толстобрюхий, он был еще более неподвижен, чем раньше, и эта неподвижность стала еще более зловещей. Его намазанные топленым маслом длинные волосы были разделены посередине пробором и падали на лоб, постоянно нахмуренный, отчего косые глаза стали узкими, как щелочки. Три года тому назад пуля снесла ему верхнюю губу и выбила передние зубы. Шрам был ужасен. Несмотря на это, Фрэнсис сразу узнал в нем того всадника, который плюнул ему в лицо у ворот миссии в ночь отступления. До сих пор он довольно спокойно относился к их задержанию. Но теперь, под этим нечеловеческим пустым взглядом исподлобья, в котором он увидел, что и его тоже узнали, священник почувствовал, как у него больно сжалось сердце. Пока капрал многословно докладывал Ваю обстоятельства, при которых он задержал пленников, тот продолжал есть с непроницаемым видом, отправляя в глотку двумя палочками струю жидкого риса и куски свинины из миски, зажатой у него под подбородком. Внезапно два солдата бегом ворвались в ущелье. Они тащили убежавшего носильщика. Последним рывком они бросили его в круг, освещенный огнем костра. Несчастный упал на колени около Вая, со скрученными за спиной руками, тяжело дыша и бормоча что-то нечленораздельное, совершенно вне себя от страха. Вай продолжал есть. Затем небрежным жестом вытащил револьвер из-за пояса и выстрелил. Застигнутый в умоляющей позе, носильщик упал вперед. Тело его продолжало дергаться на земле. Розоватая жирная масса медленно вытекала из раздробленного черепа. Оглушительный раскат выстрела еще не замер в воздухе, как Вай снова принялся за ужин. Миссис Фиске слабо вскрикнула. Но отдыхавшие солдаты, на секунду поднявшие головы, не обратили никакого внимания на происшедшее. Те двое, которые приволокли сюда носильщика, теперь оттащили его труп в сторону и методично снимали с него сапоги, одежду и связку медных монет.

Отец Чисхолм был ошеломлен, ему стало тошно и омерзительно. Доктор Фиске, очень бледный, стоял рядом с ним.

— Спокойно… не показывайте вида… иначе нам не останется никакой надежды… — шепнул ему Фрэнсис.

Они ждали. Холодное и бессмысленное убийство зарядило воздух ужасом. По знаку Вая второго носильщика вытащили вперед и бросили на камни. Ужасное предчувствие охватило священника, ему казалось, что сейчас его стошнит. Но Вай только сказал им всем, не обращаясь ни к кому в отдельности:

— Этот человек, ваш слуга, немедленно отправится в Байтань и уведомит ваших друзей, что вы временно находитесь на моем попечении. За такое гостеприимство обычно приносят добровольные дары. Послезавтра в полдень двое моих людей будут ждать его за пол-ли от Маньчжурских ворот. Он подойдет к ним один, — Вай равнодушно помолчал. — Надо надеяться, что он принесет эти добровольные дары.

— Вам совершенно невыгодно делать нас своими гостями, — сказал доктор Фиске дрожащим от негодования голосом. — Я уже говорил вам, что у нас нет никакого имущества.

— За каждого человека нужно внести пять тысяч долларов. Только и всего.

Фиске вздохнул с облегчением. Эта сумма, хотя и большая, не была недоступной для такой богатой миссии, как их.

— Тогда позвольте моей жене вернуться вместе с посыльным. Она обеспечит уплату денег.

Вай пропустил его слова мимо ушей. Священник со страхом ждал, что его не владеющий собой товарищ сейчас устроит сцену. Но Фиске отошел назад и встал около жены. Носильщика отправили, предварительно растолковав ему еще раз, что от него требуется. Потом Вай встал и, пока его люди готовились к отъезду, пошел к своему привязанному пони. Он вел себя так буднично, что вывернутая голая нога мертвеца, торчавшая из-за земляничного дерева, воспринималась как галлюцинация. Миссионеров заставили сесть на пони, затем связали их всех вместе длинными пеньковыми веревками. Кавалькада тронулась в надвигающуюся ночь. Разговор при этом неровном галопе был невозможен. Отец Чисхолм предался своим мыслям, которые сосредоточились на человеке, задержавшем их ради выкупа.