Клоака. Станция потери (СИ)

Вживую пистолет и автомат я видела только в старших классах в школе, на уроках ОБЖ. Основы безопасности и жизнедеятельности. Хороший у меня по этому предмету был учитель. Дяденька лет пятидесяти, с закрученными усами и в вечном камуфляже разгуливал по первому этажу школы как солдат на посту. Он никогда нас не ругал, мы могли спокойно опоздать на его урок и делать на нем домашнее задание или готовиться к следующему уроку, а он, разрешая нам заниматься своими делами, рассказывал о том, как выжить в опасных условиях. Интересно, надо признаться, рассказывал. Что делать при пожаре? Как остановить кровотечение? Как спасти утопающего? Как обеззаразить рану, не имея при себе ничего из аптечки, да и самой аптечки?

Я все это…могла бы знать, если бы на ОБЖ занималась ОБЖ.

Почему сожаления о чем-то несделанном приходят спустя долгое время, когда сделать уже ничего нельзя?

— Эй, ты, — тыкает мне Тихоня, — отойди от него.

Он махает пистолетом так, словно он продолжение его руки, указывая мне на сиденья.

— Живо, — добавляет он.

— Все хорошо, Нина, — говорит Семен, а я только сейчас замечаю, что все это время крепко сжимаю на спине плотную ткань его пальто. — Сядь.

Будем послушными.

Я отхожу от Семена и сажусь, как мне велят.

— Открывай двери и выходи из вагона.

— Парень, ты не в себе. Успокойся, — начинает свою «терапию» Семен. — Опусти пистолет, и давай поговорим. Ты своим грозным видом меня не напугаешь, а вот у Нины может и травма остаться. Не хорошо портить чью-то жизнь. За это в твою карму посыплются минусы.

— Закрой рот и открывай двери, — повторяет Тихоня, направляя на меня оружие. — Иначе я пристрелю твою Нину.

Пальцы на руках и ногах моментально холодеют. У меня перехватывает дыхание, и я до боли прикусываю изнутри щеки, лишь бы не разреветься от такой несправедливости.

Ну что за фигня? Я пережила всех в своем вагоне, вернулась из Бездны, не вышла на несуществующей станции, и теперь умру из-за пули, выпущенной мне в голову каким-то сумасшедшим туристом?.. Это нечестно!

— Хорошо, — говорит Семен, нажимая на обе кнопки.

Двери во всем вагоне открываются синхронно, с характерным для этого действия грохотом.

Тихоня продолжает наставлять на меня пистолет, но все же переключает все свое внимание на Семена, продолжая сохранять между собой и им некую дистанцию. Это умно. Правда, умно. Рюкзак, конечно, тяжелый, но пуля, выпущенная из ствола пистолета быстрее, чем Семен, решившийся помериться с этим парнем силой.

— Прыгай. И без глупостей.

Какая шаблонная фраза.

Семен мельком глядит на меня и, улыбнувшись, в самом деле, спрыгивает вниз. Меньше чем через секунду я слышу, как он приземляется на землю.

Значит, не врал. Здесь и правда, невысоко.

— Ты тоже, — говорит Тихоня, будто я могу напасть на него со спины. — Без глупостей.

Благодаря свету, исходящему от вагонных ламп, Семена на улице хорошо видно. Он не собирается убегать, держа руки над головой в позе заложника. Пожалуй, если бы он захотел, то мог бы попробовать убежать, но… Я бы на его месте не стала. В меня снежком косые от природы попадали во дворе зимой, а тут… Тихоня с огнестрелом определенно умеет обращаться. Думаю, Семен это тоже прекрасно понимает.

— Нина, ни в коем случае за нами не иди, — наставляя меня на праведный путь, произносит Врач.

Да я и не собиралась… Наверное.

— Подними стоп-кран в прежнее положение, а потом щелкни рычагом в стене. Поезд вновь поедет.

Стоп-кран. Рычагом…

— Но если свет выключится!..

Бездна.

Она же все еще во втором вагоне, да?

Вскакиваю с сидений, но тут же сажусь обратно, замечая скошенный в мою сторону взгляд Тихони. Да не собираюсь я к тебе подходить, не собираюсь… Успокойся. «Пришибленный».

— Это единственный способ заставить поезд вновь тронуться с места.

Тихоня спрыгивает вниз, и я слышу шаркающие шаги двух моих попутчиков, уходящих куда-то в сторону. Жду еще несколько секунд и подрываюсь с места, останавливаясь у открытых дверей. Снаружи в вагон попал прохладный воздух, пахнущий ночной гарью. Света в городе нет. Семена я больше не вижу. Их шагов я больше не слышу.

Они ушли, а я осталась одна.

Пойти за ними? Поехать дальше, выключив свет? Оборачиваюсь к двери, соединяющей первый и второй вагоны. Там темно. Настолько все черно, что кажется, будто черный цвет не настолько насыщенный, как эта пустота.

— Перезапустить подачу электричества?

Во рту начинает горчить.

— Но сначала вернуть стоп-кран в обычное положение.

Когда я размышляла о том, что лучше: выйти наружу или доехать до конечной станции, я считала, что улица — путь к спасению. Но теперь, когда Семена рядом больше нет… Я боюсь прыгать вниз и идти куда-то.

Стоп-кран с легкостью возвращается на место, но ничего больше не происходит. Я медленно подхожу к потайной выемке в стене и смотрю на этот черный, маленький рычажок.

— Ну что, друзья мои, — обращаюсь я к своим притихшим червякам в груди, устало оглядевшись. — Я последняя, но…

Я надавливаю на рычаг, и тот поддается мне, опускаясь вниз.

Щелчок.

Щелчок.

Щелчок.

Свет потух, двери все еще открыты, а я…

Я вешаться не собираюсь.