Клодет Сорель

…странно. Сегодня Луис пришел из школы. Я как всегда усадила его обедать, несмотря на отчаянное сопротивление, у них там какой-то football match[31], и ему непременно нужно быть на поле с друзьями. Он, кажется, halfback[32], я в этом не разбираюсь. Эта страна вся поголовно помешана на футболе, даже девочки. Думаю, именно в этом причина — в девочках. Сорванцу всего 11, но он уже заглядывается на местных красоток, которые, надо отдать им должное, прекрасны: черные вьющиеся волосы, украшенные алыми лентами, длинные тонкие ноги. Была бы я мужчиной, наверное, влюблялась бы в них без памяти, несмотря на то, что на мой вкус примесь индейской крови основательно подпортила им испанский тип внешности. Почти у всех широкие скулы и чуть сплюснутые носы, но при этом такие быстрые глазки и такой бурный нрав, что… Вот и Луис, наверняка, присмотрел себе уже какую-нибудь Кармен и торопится покрасоваться перед ней на football stadium[33]. Но с бабушкой Марией такие номера не проходят. Прежде всего — обед, стол, накрытый скатертью, обязательно суп — и обязательно из супницы! Мальчик должен с самого юного возраста знать, как пользоваться ножом и вилкой и как элегантно есть жидкие блюда. Тут все едят суп, причмокивая и прихлюпывая, но Луис таким не будет ни за что.

Вечером придется постирать ему одежду, он всегда возвращается со своего stadium такой испачканный! Он будет спать, дергаясь во сне, заново переживая этот длинный день и страдая по своей широконосой Кармен. А я буду смотреть на него и не смогу насмотреться. Боже, какой красивый ребенок!

Девочки! Вам бы он тоже понравился, я не сомневаюсь! И если бы Господь привел и вам увидеть собственных внуков, то я точно так же не могла бы налюбоваться ими, уверена.

Но вы навсегда остались юными красавицами, милые мои сестры. Одна я у вас бабушка. Я уже не «добрый толстый Туту», а сильно погрузневшая пожилая женщина, у которой опухают ноги, проблемы с пищеварением и для чтения необходимы очки.

Знаете, мне очень не хватает папы. Я всегда была к нему очень привязана, но чем старше становлюсь, тем больше мне его не хватает, вот такой парадокс.

И, конечно же, не хватает моей милой Насти. Помните, как мы подписывали наши письма и подарки? ОТМА — Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Потом из чувства справедливости добавили еще одну А — Алексея, но все равно понимали, что речь-то идет именно о нас, двух парах: большой — Оля и Таня, и маленькой — Швыбзик и я. Как-то Mama et Papa умудрились, что у нас практически одна и та же разница в возрасте: мы рождались с завидным постоянством каждые два года, но вот поди ж ты, разделились на двойки, «большую пару» и «малую пару». Забавно. А помните, как я плакала, когда вы пытались меня убедить, что я — приемыш, и что мама с папой — не мои Mama et Papa? Как я рыдала, Боже, как я рыдала! Я и сейчас, когда вспоминаю об этом, готова зарыдать. Зачем вы так делали? Как дети жестоки! Но я вас давно простила. Теперь-то какие могут быть у нас счеты, когда ОТА лежат где-то в уральских лесах, а на задворках мира доживает свои дни одинокая М.