Клодина в школе

Столяры уносят передвижные перегородки из большой залы мэрии, где будет проходить банкет. Во двор вытаскивают большой помост. Доктор Дютертр, он же кантональный уполномоченный, прямо-таки вездесущ: кого похвалит кого похлопает по плечу, женщин непременно потреплет по щёчке, закажет выпивку и исчезнет чтобы вскоре появиться снова. Трогательная картина! А тем временем лес истребляют, браконьеры шустрят днём и ночью, в кабаках драки, а одна скотница из Шен-Фандю скормила свиньям своего новорождённого ребёнка. (Через несколько дней судебное дело было закрыто – Дютертру удалось доказать её невменяемость. Теперь это дело и вовсе похоронили. Подобными действиями Дютертр вредит всей округе, зато он обзавёлся двумястами обормотами, преданными ему душой и телом, готовыми убить или отдать свои жизни по его приказу. Его выберут депутатом, а остальное – трын-трава!)

Мы же всё мастерим эти чёртовы розы. Пять или шесть тысяч роз – не безделица. Младший класс в полном составе плетёт гирлянды из плиссированной бумаги нежнейших цветов; гирлянды развесят по городу, и они будут колыхаться на ветру. Мадемуазель боится, что мы не успеем со своими приготовлениями, и ежевечерне раздаёт нам бумагу и проволоку, чтобы мы и дома работали. Мы работаем без устали – после ужина, до ужина. Столы во всех домах завалены белыми, синими, красными, розовыми и жёлтыми розами на стеблях – пышными, твёрдыми и яркими. Они занимают столько места, что уже класть некуда, громоздятся живописными пёстрыми грудами, и утром мы целыми охапками несём их в класс, словно идём поздравлять родных с праздником.

Директриса, из которой идеи так и брызжут, хочет ещё подвигнуть нас на сооружение триумфальной арки у школьного входа. Косяки будут убраны сосновыми ветками, пышной листвой, усеяны множеством роз. Фронтон украсит надпись из розовых роз на зелёном фоне из мха:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Мило, не правда ли? У меня тоже появилась задумка: я предложила увенчать знамя, то есть нас самих, цветами.

– Да, да, – закричали Анаис и Мари Белом.

– Ладно (что бы это нам ни стоило!). Анаис, ты будешь в венке из мака, тебя, Мари, увенчают васильки, а я – воплощённая невинность, неискушённость, чистота, – я возьму…

– Неужели флёрдоранж?

– Да, на мне он будет вполне уместен. В большей степени, чем на вас.

– Разве не кажутся тебе достаточно непорочными лилии?

– Ты мне осточертела! Так и быть, возьму ромашки. Значит, трёхцветный букет составят ромашки, маки, васильки. Пошли в шляпный магазин.

С пресыщенными высокомерными минами мы выбираем цветы, продавщица обмеряет наши головы и обещает, что всё «будет в лучшем виде».

На следующий день мы получаем три венка, я расстроена: посередине торчат диадемы, как у деревенских невест, – попробуй выглядеть красиво с такой штукой на голове! Мари и Анаис в восторге напяливают свои венки в окружении восхищённых девчонок. Я ничего не говорю, просто забираю своё изделие домой – дома проще сломать. Потом на том же каркасе из железной проволоки я плету новый венок – хрупкий, тонкий, из крупных ромашек; они образуют звезду и расположены в искусном беспорядке, словно вот-вот оторвутся. Два-три цветка свисают гроздьями по бокам, несколько штук вплетаются в волосы сзади. Я водружаю своё произведение на голову. Потрясающе! Стану я предупреждать об этом Анаис с Мари, как бы не так!

Дела нам прибавилось, теперь пришёл черёд папильоток! Вы не знаете, да и откуда вам знать! Так вот, в Монтиньи ученица может участвовать при раздаче наград или при каком другом торжественном событии, лишь если её волосы должным образом завиты и уложены. Конечно, ничего удивительного тут нет, хотя эти жёсткие, мелко завитые и чрезмерно закрученные волосы придают человеку вид растрёпанной метлы. Притом у мамаш – всех этих швей, садовниц, жён рабочих и лавочников – нет ни времени, ни желания, ни сноровки накручивать папильотки на головы своих чад. Угадайте, кому перепадает эта подчас малопривлекательная работа? Учительницам и старшим девочкам! С ума сойти, но такой обычай, и этим всё сказано. Уже за неделю до раздачи наград младшие ученицы ходят за нами по пятам и записываются в очередь. Каждой из нас достаётся по меньшей мере пять или шесть девочек. А на одну чистую голову с красивыми мягкими волосами приходится столько жирных шевелюр, да ещё со вшами!

Сегодня мы как раз начинаем завивать волосы девочкам от восьми до одиннадцати лет: присев на корточки, они подставляют нам свои головы, а для бигуди мы берём листки из старых тетрадок. В этом году я согласилась лишь на четыре жертвы, причём присмотрела себе чистоплотных. Остальные старшеклассницы взяли себе по шесть девчонок. Труд не лёгкий, потому что у девиц в этих краях грива на редкость густая. В полдень мы зовём покорное стадо малышей, я начинаю с блондиночки, от природы наделённой лёгкими мягкими кудряшками.

– Ты-то зачем сюда пришла? Неужели хочешь, чтобы я завивала такие волосы? Я их только испорчу.

– Ну да, я хочу, чтобы их завили, иначе как же я пойду на раздачу наград, когда приедет министр. На меня пальцем бы стали показывать.