Клок-Данс

Учебный год еще продолжался, но Шон перестал ходить в школу, что, в общем-то, не имело значения, поскольку от выпуска его отделяло всего несколько дней. А вот Иэн, обычно не упускавший возможности прогулять уроки, занятия посещал исправно. Видимо, домашняя обстановка его тяготила. Об отце он не говорил вообще, избегал общения с матерью и братом и вечерами, запершись в своей комнате, немелодично бренчал на гитаре. Шон же, напротив, выпытывал подробности отцовской гибели: он успел понять, что произошло? Какие были его последние слова? А тот водитель пострадал? Он что-нибудь сказал, попросил прощения?

– Не знаю, не помню, – отвечала Уилла.

– Конечно, и тот мужик виноват, – наседал Шон. Вот и Дерек так сказал бы, если б мог.

Со своим отцом Уилле удалось связаться лишь через два дня, хотя он был первый, кому она позвонила. Выйдя на пенсию, почти все свое время отец проводил в подвальной мастерской, где не было телефона. Он говорил, ему так удобнее – не слышно звонков от соседей, желающих пригласить его на ужин. И автоответчиком он не обзавелся. Однако Уилла не оставляла попыток, звонила спозаранку и к ночи, и наконец во вторник вечером дозвонилась.

– Алло? – ответил отец в своей всегдашней манере – неохотно и как будто испуганно; уже на втором слоге голос его затухал, словно он изготовился повесить трубку.

– Пап… – начала Уилла и смолкла. Заволокло слезами глаза, задрожали губы.

– Уилл?

– Дерек умер, – выговорила она, и тотчас муж как будто заполнил собою комнату – послышалась его быстрая уверенная поступь, он отвел прядь с ее лица и чмокнул в щеку. Вспомнилась его привычка подать ей пальто и застегнуть верхнюю пуговицу. Никто уже не будет с ней так заботлив. Никто уже не встретит ее таким внимательным любящим взглядом.

– Я не понимаю… – растерялся отец.

Я тоже, хотела сказать она, но заставила себя произнести другое:

– Погиб в аварии.

– Ох, бедная моя…

– Ты сможешь приехать?

– Да, конечно. Когда похороны?

– Послезавтра. Успеешь найти рейс? Я пыталась до тебя дозвониться, но…

– Я приеду. Сестре сообщила?

– Да.

Уилла уже связалась с Элейн. Дозвониться до нее оказалось почти так же трудно, у мичиганской лаборантки были непредсказуемые рабочие часы. Наконец она подошла к телефону, на известие никак не откликнулась, но обещала приехать на похороны. Уилла ее поблагодарила. Последнее время общались они редко, но Уилла поймала себя на том, что с нетерпением ждет приезда своей невозмутимой, рассудочной сестры.

Однако та была настолько невозмутима и рассудочна, что приехала накануне похорон и сразу после них улетела обратно. Уилла расстроилась, но сказала себе: она ведь и просила сестру «приехать на похороны», точка. Да уж, им никогда не стать сестрами из «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт!

Раньше было обидно, что сестра, поступив в колледж, отдалилась от родителей, что ей не приходит в голову поддерживать отношения с Уиллой – хоть изредка написать, позвонить, а то и приехать в гости на каникулах. Ведь должна бы смекнуть, что из всех людей на свете только Уилла ее понимает! Но нет, она отдалилась от всех родных, и в редкие встречи все ее разговоры напоминали навязчивые воспоминания того, кто пережил стихийное бедствие.

– Раннее утро, я в пижамке стою перед комодом, – рассказывала Элейн. – Мне три года, я еще никогда не одевалась сама. А ну-ка попробую, думаю я, вот мама удивится! Открываю ящик, ищу свои любимые штанишки, такие, с оборками на попе. Входит мама: «Это что ж такое, я старалась, складывала, а ты все тут переворошила!» Нет, отвечаю, и хочу быстренько все расправить. Мать подходит ближе: «Как же нет, вон какой кавардак устроила!» В руке у нее щетка для волос, она бьет меня по голове – раз, другой, я уклоняюсь, прикрывшись руками…

– Согласна, иногда она… – говорила Уилла.

– Знаешь, что самое печальное? Мать лупит ребенка, а он все равно тянет к ней ручонки, ищет утешения. Разве не грустно?

– Ладно, Элейн, проехали.

Потом ей было неловко за свою резкость.

Почему-то она всегда чувствовала себя виноватой перед Элейн. Но что она делала не так? У нее самой было непростое детство.

Наверное, виноватость – ее естественное состояние. Она винила себя и в смерти Дерека – должна была сообразить, что не надо заводить разговор об Иэне, когда муж за рулем. Винила себя в том секундном азарте, когда они обгоняли фургон. И то был даже не азарт. Почти что злость. Да, в груди гадюкой проскользнула ярость. «Жми!» – мысленно взмолилась она. И Дерек поднажал.

Уилла согнулась в кресле, ладонями придавив глаза. Кто-то из мальчиков вошел в комнату, коснулся ее плеча и отступил. Она думала, это Шон, но, подняв голову, уже в дверях увидела Иэна.

На панихиду приехали хозяин «Спортс Инфинити» и его вице-президенты с женами. Пришли Уиллины подруги с мужьями, несколько одноклассников Шона и Иэна (что было трогательно) и еще всякие люди вроде партнера Дерека по сквошу, его секретарши и женщина, некогда служившая домработницей у Макинтайров.