Клокард

Я огляделся: зрители вполголоса обсуждали противников, не позволяя себе однако же ничего лишнего, и спокойно ждали развязки кровавой драмы, что вот-вот начнется на их глазах. Ни на одном лице я не заметил даже признаков возмущения происходящим! Удивительно. Потому что в метрополии уже нашлось бы полтора десятка человек, безо всяких разговоров заменивших бы собой приготовившуюся биться на дуэли даму, даже против ее воли. И я, наплевав в душе на зарок не привлекать внимания, уже совсем изготовился было выйти на огневой рубеж, как прямо над ухом прозвучал вкрадчивый голос:

– Не желаете сделать ставку?

Живо обернувшись, я обнаружил сзади давешнего толстяка; от него остро пахло потом и чесноком; в руках пузан держал пачку мятых долларов и книжку отрывных билетиков.

– Сэр? – Толстяк сладко улыбнулся и поправил сосиской пальца очки на влажном носу.

– Да, пожалуй… – протянул я, усилием воли возвращаясь к действительности. – Двадцатку на даму.

– О, сэр! – Хилые брови очкарика изумленно поползли вверх. – Это ваше дело, сэр, но… Вы уверены?

– Совершенно! – кивнул я и оскалился. – Абсолютно. Люк Аттертон всегда уверен в том, что делает. Ну так что, вы принимаете ставку или как?

Толстяк сочувственно вздохнул и посмотрел на меня как на душевнобольного, а одного этого в Клокарде было достаточно, чтобы вызвать наглеца прогуляться к барьеру или вообще без разговоров закопать позади конюшни; но я списал недостойное поведение местного букмекера на охватившее его волнение. К тому же я не заметил у толстяка ни пистолета, ни револьвера: непонятно, как его вообще пускают в приличные места? Быть может, он вообще не джентльмен?!

Расставшись с двадцаткой и сунув билетик с нацарапанными на нем цифрами в жилетный карман, я повернулся к дуэлянтам и – вовремя: шериф как раз неторопливо извлек из кармана серебряные часы, щелкнул крышкой, взглянул на циферблат и поднял вверх правую руку.

Монстр по фамилии Янкерс напрягся и слегка согнул расставленные на ширину плеч ножищи, все так же пожирая соперницу взглядом; Цуцулькевич же беспечно откинула за плечо край пончо: стал виден широкий ремень, перетягивающий тонкую талию, и большая кобура на нем – не на боку, а немного левее пупка. Из кобуры торчала смутно знакомая массивная рукоять.

На расположенной неподалеку городской ратуше часы ударили первый раз.

Все замолчали и тоже напряглись – все, кроме Цуцулькевич: дамочка продолжала стоять все в той же расслабленной позе, слегка согнув левую ногу. Словно ждала, когда наконец вся эта докука закончится и можно будет пойти по магазинам.

Часы ударили трижды.

Переводя взгляд с одного дуэлянта на другого, я вдруг заметил легкое движение на крыше противоположного дома: какой-то волосатый тип без шляпы, но зато с винчестером показался из-за ее конька и сейчас старательно выцеливал из своего орудия Цуцулькевич.

Седьмой удар.

Интересно, если я остановлю действо, что мне скажут местные?

Десятый удар.

Удивительные нравы! Мало того, что они тут позволяют женщинам биться на смертельной дуэли, так еще и стреляют в спину!

Одиннадцатый.

С двенадцатым ударом замершая картинка пришла в движение.

Произошло сразу много всего.

Гарри Янкерс со скоростью молнии цапнул свой «магнум», прыгнул в сторону и принялся палить в полете.

Дама Цуцулькевич, не двигаясь с места и не прерывая благостной улыбки, легким, непринужденным движением – быстрее молнии – выхватила из кобуры десятизарядный пистолет «бэби игл» (ну конечно!) и от бедра – изящного, надо признать, бедра – засадила в летящего к обочине Янкерса весь магазин; ствол «бэби игла» следовал за Гарри как приклеенный.

Одновременно со всем этим я разнес из «слона» грудную клетку стрелку на крыше.

Грохот выстрелов наполнил улицу, я на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза – увидел направленные на меня со всех сторон стволы, но наиболее впечатляющее выглядел «уидли» шерифа, нацеленный прямо мне в лоб. Ну любят шерифы эти пистолеты, любят!

Я миролюбиво поднял «слона» стволом вверх.

Присутствующие молчали и смотрели на меня осуждающе.

Пауза затянулась. Наконец шериф издал сдержанный кашель и щель его рта чуть приоткрылась – служитель закона собрался огласить обвинение, и тут прямо к его ногам с крыши свалился волосатый злоумышленник, а следом брякнулся и его «винчестер».

По толпе пронеслось сдержанное «а-а-ах-х-х-х…».

Шериф окинул внимательным взглядом распростертое перед ним тело, «винчестер» с оптическим прицелом, цепко оглядел меня (разумеется, не узнал) и револьвер в моей руке – я невинно пожал плечами – сложил все эти разрозненные элементы воедино, кивнул и убрал «уидли» под мышку.

– Это было нечестно, – зычно объявил он, и под разом вспыхнувшие возбужденные выкрики с мест «да, да, нечестно!» не спеша двинулся к бездыханному Гарри Янкерсу, изрешеченному пулями по всей – ото лба до правой ноги – длине немалого организма.