Клокотала Украина (с иллюстрациями)

Второй ученик прочитал вирши по-латыни, а еще один — на греческом языке, Хмельницкий любил поэзию и даже кивал головой в такт стиху. Тепло похвалил пиитов и тут же приказал Зорке щедро наградить коллегиум.

Приветствовал гетмана еще киевский полковник Кречовский, войт Ходыка и цехмайстер Трофим Братыця.

Оружейник уже узнал о смерти полковника Кривоноса и влажными глазами смотрел на саблю, выкованную ему в подарок.

Наконец гетман въехал через Золотые ворота в город, и сразу же на валах и в замке загремели пушечные выстрелы, снова зазвонили колокола во всех церквах, радостно, возбужденно закричали киевляне:

— Слава Хмельницкому! Слава гетману-освободителю!

Из Софийского собора на паперть вышел патриарх Паисий, за ним митрополит Косов и архимандрит Тризна с соборным причтом уже в облачении. Гетман Хмельницкий сошел с коня и подошел под благословение к патриарху. Патриарх осенил его крестным знамением.

— Да благословит бог твои деяния, пресветлый гетман! Тебя он избрал князем Украины-Руси и сделал своим мстителем за попранную веру православную греческую, за народ замученный. Будь мужествен и неутомим в борьбе за отчизну и сотвори начертанное, а бог всемилостивый поможет.

Гетман пал на колени, поклонился до земли и сказал:

— Dum spiro, spero [Пока дышу, надеюсь (лат.)], достопочтенный владыка!

Соборный хор громко запел «Многая лета», еще громче зазвонили колокола, еще сильнее загремел воздух от пушечных выстрелов. Тем временем войско проходило мимо Золотых ворот, сворачивало налево и по Боричевому узвозу спускалось на Подол.

Корсунский полк вел стройный, смуглый до черноты казак в дорогом кунтуше, а по правую и левую руку его ехали Петро и Саливон, оба так же нарядно одетые, с кривыми саблями, с пистолями за поясами и на добрых конях. Мария, увидев Саливона, обрадовалась ему, как родному, но все-таки замигала мокрыми ресницами.

— Жив наш казак! Матерь божия, какой ты стал видный!

Саливон тоже заметил Оридорогу с женой, повернул коня и поцеловал обоих в руку.

— А где же ваш атаман? — с укором в голосе спросил Оридорога.

— Схоронили атамана в степи у дороги. Всю ночь курган насыпали. Теперь кто бы ни шел, кто бы ни ехал — увидит курган, вспомнит Максима Кривоноса.

— А кто же это впереди?

— Нестор Морозенко. Любил его Кривонос, и мы его полюбили.

Никитин смотрел во все глаза, но ни среди пеших, ни среди конных он не видел ни Пивня, ни Метлы.

— Многие ли головы сложили, братцы? — обратился он к Саливону.

— Больше от мора погибло, — ответил Саливон. — Умер и Онисько, который у вас на хуторе бывал, — сказал он, опять обращаясь к Оридороге. — И брат Мартына, тот — кривой на один глаз.

— А не слыхал ли, казаче, — снова спросил Никитин, — что случилось с...

В это время с воза, катившегося за пешими, послышался возглас:

— Вон и Пронь стоит!.. Метла, смотри, из-за бороды выглядывает. Никитин!

Никитин чуть не подскочил от радости: на возу сидели в бабьих тулупах и в рыжих шапках из собачьего меха Пивень и Метла. Пивень одну ногу подвернул под себя, другую спустил с повозки. В таком же положении сидел и Метла. На ногах у них были хорошие юфтевые сапоги, будто из одного куска сшитые, да еще и с острыми носками. Такими нарядными Никитин видел их впервые.

— Ну, батюшки, слезайте, — сказал он, подойдя к возу. — У моей свахи целая сотня может остановиться.

Но казаки почему-то не спешили покинуть воз.

— Далеко это? Как повечереет, мы и придем.

— Живы-здоровы?

— Кабы не горилка, — сказал Пивень, — разве только на том свете и повстречались бы. Ты, Пронь, думаешь, мы это так себе, взяли, да и...

Метла заерзал на возу, как на горячей печи.

— Ты, Пивень, того, не того...

— А я разве что? Я не того... Пронь и сам понимает. — И он решительно вытащил затекшую ногу. Она была обернута в рваную тряпку. Тогда и Метла вытащил из-под себя тоже босую ногу.

— Народ мер, как мухи, — сказал, оправдываясь, Пивень, — а в долг ни капли не верит. Давай ей чеботы! Может, скажешь, не подлюга кабатчица?! Когда б не мор, да ужели б мы...

— Это разве чеботы, — перебил его Метла, — вот то были чеботы: со скрипом. Ну да коли мор...

III

Когда гетман Хмельницкий двинулся из-под Замостья на Украину, новый король Ян-Казимир прислал к нему послов с письмом. В письме он повторял все сказанное ксендзом Гунцель-Мокрским. Возможно, ксендз сам и сочинял его:

«Мы, по примеру предков наших, послали вам, как старшому, и верноподанному Запорожскому войску булаву и хоругвь и обещаем вам возвращение старинных ваших рыцарских прав...»

Писал король и о том, что Запорожское войско неповинно в содеянном. Чтоб не было на Украине унии, король тоже обещал побеспокоиться, а от казаков желал только, чтобы они возвратились в свой край, на привычные места, отпустили татар и ждали комиссаров.