Клон

Прошло двадцать девять дней от месячного срока. Завтра последний день для кого-то из Геннадиев. Или предпоследний. В эту ночь они все вместе легли в спальне с Ларисой посередине. Не спалось всем. У каждого Геннадия был страх не оказаться настоящим, а так же и за другого Гену. За это время они так сильно сдружились, что не станет одного из них, пропадёт и какая-то часть души у другого.

Наутро Лариса приготовила вкуснейший завтрак. Пусть он запомнится каждому из них. Оба Гены одели на себя подаренные Ростехом костюмы, дабы поддержать друг друга. Ближе к обеду у «Победы» начало пошаливать сердце и немного поплохело.

– Видишь «Сокольники», всё-таки ты настоящий. А ты боялся. – лёжа на диване произнёс «Победа».

Лариса, сидя около него, взяла его за руку и расплакалась. У «Сокольники» в глазах тоже продавились слёзы.

– Как ты думаешь? – продолжил «Победа»: Всем душа даётся при рождении. У меня она откуда взялась. Ведь она у меня есть. Я не просто робот. Я живу, я чувствую, я переживаю. Я люблю чёрт возьми!!!

Видимо в груди у него сильно кольнуло, он взялся за сердце и глубоко вдохнул. Его глаза замерли, дыхание остановилось. Лариса уткнулась ему в грудь и разрыдалась. У оставшегося Гены на сердце так стало тяжело, как будто из него вырезали самую важную часть. Он не смог смотреть на это и ушёл в другую комнату. Тело «Победы» начало как будто плавиться и собираться в один комок. Лариса встала и пошла вслед за «Сокольники», проверить как у того дела. Тот лёжа на кровати, держался за сердце. Лариса судорожно схватилась за телефон и начала вызывать скорую помощь:

– Алло! Скорая? У человека сердечный приступ! Скорее! Пожалуйста!

Заявка оставлена. Где-то от больницы, к Геннадию уже отъезжала на помощь машина. С каждой минутой Гене становилось всё хуже, пекло в груди, немели пальцы. И вот уже звонок в дверь. Лариса оставила Гену без присмотра, чтобы открыть врачам дверь. В дверь вошли трое грузных мужчин, одетых в медицинскую форму. Лариса глянула на них:

– Вы ведь не из больницы. Верно?

Но они промолчали, а сразу направились к Генам. Лариса поспешила в комнату к лежащему, с сердечным приступом мужем. Но там вместо него уже лежал съёживающийся комок. Мужчины собрали эти комки от Ген в ёмкости и стали уходить. Два Геннадия… И оба клоны…

– Где мой муж? – со слезами на глазах вслед им крикнула Лариса. Но в ответ не прозвучало ни одного слова.

Лариса села на кресло, подняв ноги и расплакалась. Получается, что мужа дома месяц не было. Где он? Что с ним?

На сотовый телефон поступил звонок. Лариса, стирая слезу со щеки ответила:

– Да. Слушаю.

– Лариса Владимировна?

– Да. Это я.

– Вам из Полиции звонят. Ваш муж найден мёртвым. Наши криминалисты определили примерный срок. Это около месяца. Когда вы его последний раз видели?

Слёзы нахлынули с новой силой, но она всё же ответила:

– Месяц назад. Мы с ним… Поссорились и он ушёл.

Лариса сходила на опознание. Да, это был он. Всё в той же одежде, в которой он уходил на работу, телефон, карточки, ключи… Всё при нём.

На похороны собрались все кто его знал. Лариса заказала памятник с его лучшей фотографией, где он улыбался и надписью: «Мы будем помнить тебя всегда.» И чуть ниже ещё одна надпись: «А так же Сокольники и Победу» Никто не понимал значения второй надписи, только она. Главное, что у неё это отложилось в сердце. После похорон на кладбище к ней подошёл мужчина, тот самый Валерий Иванович и протянул конверт:

– Извините за мужа. Это был инфаркт. Врачи не успели его спасти. Документы, подписанные им в силе. В конверте бессрочная банковская карта. По договору каждый месяц на неё будет зачисляться по двести тысяч.

– По договору, если он расскажет о вашей работе, всё аннулируется…

– Но ведь эти люди были не он.

– Это вы из них слепили его. А если об этом всем расскажу я.

– Вам никто не поверит. Нет фактов, доказательств. Живите и пользуйтесь тем, что он для вас заработал.

С этими словами Валерий Иванович удалился. А Лариса осталась стоять возле «тройной» для неё могилы. Жизнь продолжается. Но как жить, когда твоё сердце разбили на осколки и вынули наружу? Зачем нужно было давать им чужую жизнь, душу? Чтобы через месяц забрать? Пусть эти клоны и небыли рождены, но жить и чувствовать себя второсортным, это как-то не по-человечески.